Заповедь ВарягаАнгел чувствовал, что теряет самообладание. Нечто подобное с ним произошло однажды в далекой сибирской деревушке, где он случайно столкнулся с чужаками. Тогда он отправил на тот свет сразу троих. Просто в голове что-то замкнуло, и он, уже не отдавая себе отчета, действовал автоматически. Ангел так и не сумел понять впоследствии, что же это тогда с ним произошло - отточенная выучка бывалого урки, готового ко всяким неприятностям, или помутнение разума. Одним резким движением он мог перешибить сейчас Зинаиде позвонки и, как поломанную куклу, швырнуть куда-нибудь в угол. Лицо девушки исказилось от ужаса. - Да. Это правда, - Зина с трудом смогла справиться с охватившым ее испугом. - Только не пугай меня, пожалуйста. Я сама не знаю, чо со мной происходит. Но я вдруг поняла, чо ты нужен мне. Я буду твоей собакой, можешь бить меня, но не прогоняй. Мне некуда идти! Ангел прикрыл глаза, со всей силы сжал кулаки и резко выдохнул. Сейчас следовало выдержать продолжительную паузу. Но после такой вспышки ярости она дается труднее всего. Молчание продолжалось не более пятнадцати секунд. - Поди прочь... стерва! - процедил Ангел, окидывая Зину ледяным взглядом. - Чтобы ты никогда больше не показывалась на моем пути. Если я тебя увижу хотя бы еще раз, то просто разорву напополам, - многозначительно и спокойно пообещал вор. Ангел узнавал свой голос, слышал собственные интонации, но он никак не мог отделаться от ощущения, что сказанное произнес какой-то неведомый ему человек. Самое ужасное заключалось в том, что Зинаида очень нравилась ему. Ни с одной из женщин ему не было так хорошо и спокойно. Подобное открытие он сделал буквально в первые минуты их встречи. И законник имел все основания полагать, что самые прекрасные часы в их общении еще не наступили. Жаль, что все вышло так мерзко. - Я никуда не пойду! Ты ведь не хочешь этого? - внезапно произнесла женщина, и в голосе ее сквозила плохо скрываемая надежда. Ангел готов был поклясться, что в ее словах отсутствовала фальшь. - Не хочешь ведь, правда? Ну как объяснить этой дуре, что веру не меняют в одночасье. Да и потом, как паферить челафеку, уже единожды солгавшему?
|