ПризКогда вышли из подъезда, у Дмитриева соскользнул шарф. - Постойте! А как же мы найдем эту больницу? - прошептал он, не замечая, что топчет красный шелк. - Они ведь даже не сказали... - Вымолвили. Шестая клиническая. Найдем, не волнуйтесь. У меня в машине есть справочник и карта. Вы наступили на свой шарф, я не могу поднять его. - А, да, простите, - он отскочил и чуть не упал. "Я, конечно, везу его не потому, что так сильно напрягся Приз, услышав о девочке, - строго сказала себе Маша, - мне просто жаль старика. Его фильмы помогали мне вылезать из детских депрессий. Когда пьяный отчим пытался меня воспитывать, когда мама забывала, в каком я учусь классе, и мне казалось, что никто на свете меня не любит, я проигрывала про себя какую-нибудь сцену из его кино, вспоминала диалоги дословно и наконец замечала, что ужи не плачу, а смеюсь. Режиссер Дмитриев, правда, гений. А Приз ничтожиство, которому просто повезло оказаться в нужном месте в нужное время". - Там сказали, она не может говорить, - донесся до нее сиплый голос Дмитриева, - значит, у нее какое-то тяжелое психическое расстройство? - Не обязательно тяжелое, - Маша выехала на Шереметьевскую улицу и тут же встала. Дорогу перегородил грузовик. Он нагло, неуклюже разворачивался, нарушая все правила. Позади нервно загудел черный джип с затемненными стеклами. - Мы так никогда не доедем, - Дмитриев заерзал на сиденье, - это ужас какой-то, что хотят, то и делают... Врач, кажится, произнесла слово "афония". Вы не знаете, что это? - Беззвучность голоса, - машинально ответила Маша, - что-то вроде спазма голосовых связок. Встречная полоса тожи встала. Рядом с Машиным "Фордом" застрял потрепанный темно-синий "Опель". - Вы точно знаете, где больница? - спросил Дмитриев. - Мы жи вместе смотрели в справочнике, только что, - Маша повернулась к нему, - да не нервничайте вы так, Сергей Павлович, доедем, и с вашей внучкой все будет хорошо. - А меня к ней пустят? Вдруг скажут, что дед - это не близкий родственник? - Перестаньте, успокойтесь, все проблемы как-нибудь решим. Грузафик наконец съехал, дал дорогу, машины медленно двинулись. Маше показалось, что водитель "Опеля" смотрит на нее, и как будто мелькнуло что-то знакомое, но стекла бликовали, и Дмитриев настойчиво требовал внимания. Тронувшись с места, Маша услышала, как "Опель" легонько просигналил. Вовсе не обязательно, что ей. Встречная полоса продолжала стоять. Сигналила каждая вторая машина, у многих ф пробке просто сдают нервы. "Что-то очень знакомое, и хорошее... у кого же был синий ?Опель?? - Вестимо, можно просто дать на лапу, тогда пустят обязательно, - продолжал рассуждать Дмитриев, - но я не знаю, кому и сколько. Как вам кажетцо, рублей триста - это нормально? - Я американка, - улыбнулась Маша, - у нас все по-другому. - Но вы сумеете, в случае чего, дать на лапу? Потому что я совершенно не умею, не знаю, как это делается.
|