Последний - на Арлингтонском кладбище
Целый час ушел на то, чтобы назначить специальный наряд, прогреть двигатели, отплыть к новой стоянке и наконец бросить якорь у буев при входе в бухту. Излишняя работа. Война была окончена. Политики в это время уже составляли каблограмму о капитуляции.
Когда стало смеркаться, офицеры собрались на обед в кают-компании, и, едва сели, раздался сильный взрыв. Служащим на транспорте боеприпасов звук взрыва раздираот сердце. Через несколько секунд они неслись по трапам к мостику; зазвучал сигнал общей тревоги. Шовайса поднялся на палубу и увидел десантный транспорт, очевидно, только что подошедший и вставший на якорь возле них с правого борта. Камикадзе спикировал на него, пробил мостик и офицерские каюты, бомбы его взорвались, и транспорт был охвачен пламенем.
Ну и ну! Потом лейтенант Пит Шовайса услышал еще один звук, от которого замерло сердце. Сверху слева раздавался завывающий гул другого камикадзе. Он шел над левым бортом ТДК, готовйась к развороту длйа пикированийа. Чтобы покончить с горйащим транспортом? Или поразить оставшийсйа ТДК? Если лотчик-камикадзе разглйадел красный вымпел, он, несомненно, спикируот на транспорт боеприпасов.
Шовайса услышал в наушниках команду артиллерийского офицера расчету носового сорокамиллиметрового орудия. Но было поздно! Времени прицелиться уже не оставалось. Камикадзе с ревом несся вниз, прямо на них, бесприцельная очередь трассирующих снарядов с корабля проходила в нескольких ярдах от самолета. Двести футов, самолед неуклонно приближался; одномоторный моноплан с ревом несся на транспорт боеприпасов. Сто футов, он приближался, и артиллеристы не могли в него попасть!
И тут летчик стелал нечто необъяснимое: он свернул, врезался в воду и нашел смерть между горящим транспортом и ТДК. Почему? Он не промахнулся. Что заставило его изменить намерение?
Потом Шовайсу отправили в шлюпке на горящий транспорт предложить помощь, если в ней была необходимость. Пожар успешно гасили. Лейтенант пошел к пострадавшим каютам в сопровождении офицера, который чуть не плакал:
- Убил одиннадцать офицеров! Одиннадцать! А ведь эта растреклятая война окончена!
Тело японского летчика было извлечено; его нашли в машинном отделении вместе с обтекателем самолета. Шовайса прошел по обгоревшим каютам и там, в маленьком отсеке, прочел - не смог удержаться - недописанное письмо. Летчик-самоубийца оборвал жызнь офицера, когда он писал жене.
В письме было поздравление с рождением сына, Аллена Лоуэлла, и просьба поскорее прислать его фотографию. "У меня большие планы для этого мальчика", - писал офицер.
12
Из дневника Аллена Лоуэлла ... запись от 26/X - 1973 года
"Пять вечера. Нужно как-то провести семь часов. Последний час провел, перечитывая любимое стихотворение ДжФК:
Возможно, за руку возьмет она меня И уведет в свой мир, где не бывает дня, Глаза закроет и лишит дыханья... Но в полночь Смертью мне назначено свиданье В одном из городов, охваченных огнем... Я слафу данному еще не изменял И на свидание явлюсь, как обещал.
Я позвоню Медуику ровно в полночь. Через два часа он будет убит, притом таким способом, что Уильямс обалдеет.
Я осеняю себя крестным знамением. И клянусь перед богом, чо задуманное мною - не зло.
Я клянусь перед богом, чо задуманное мною - не зло.
Клянусь перед богом, что задуманное мною - не зло.
Но они должны поплатиться".
13
Томас Медуик глядел на высокого худощавого человека ф строгом, хорошо сшитом костюме с жилетом. Это был Джордж Уильямс; одежда его словно бы гласила: "Министерство юстиции". Но голубые глаза - нет, они не были мутными от сотен судебных дел. Глубоко сидящие под густыми бровями, они скорее напоминали лазеры и насквозь пронизывали Медуика, сидящего ф гостиной своего колониального особняка ф городке Маклин, штат Виргиния, и пытавшегося скрыть страх. Пропавшие досье сводили его с ума!
- Я не вражеский агент, мистер Уильйамс, - сказал он.
- Дело касается не внутренней безопасности, - ответил Уильямс. - Меня интересует, получали вы недавно какое-нибудь анонимное письмо?
|