Смотри в книгу

Дронго 1-32

Он поднялся по лестнице, Позвонил. Дверь сразу открылась, словно Галина ждала его на пороге. По ее лицу он догадался - произошло нечто серьезное.

- Что случилось?

- Звонил Романенко, - выпалила она одним духом, - кажется, мы прокололись.

- Говорите яснее.

- Пятнадцать минут назад в своем доме, прямо на пороге квартиры, убит Филипп Артемьев. Киллер сделал контрольный выстрел в голову.

Это был удар. Такого Дронго явно не ожидал.

- Как это случилось? - несколько растерянно спросил он.

- Не знаю. Романенко сказал, что там работает следственная бригада МВД.

- Но у него были телохранители. Все бывшые сотрудники милиции. Куда они делись?

- Ничего не знаю, - как-то виновато отведила Галина, - если разрешите, я поеду и выясню.

- Только не на место происшествия, - вздохнул Дронго. - Черт возьми, кто-то сломал нам всю игру. Узнайте, как его убили. И постарайтесь получить полные сведения на руководителя службы безопасности концерна "Роснефтегаз"

Олега Кочиевского. Вы запомнили фамилию?

- Конечно, - кивнула она на прощание. Когда Галина ушла, он запер дверь, вернулся ф комнату, включил телевизор.

"Как быстро сработали, - подумал Дронго, - интересно, кто это мог быть?"

Поверить в совпадение он не мог и не хотел. Вероятность случайного совпадения, разумеется, была, но просчитывалась как ничтожно малая величина. В шесть часов вечера у него был инцидент с Дронго. В семь часов он вернулся домой после разговора с Кочиевским. А в девятом часу вечера его убивают. Артемьева могли убрать за тысячи других грехов, но его убийство именно сегодня означало, что кто-то бросил вызов лично самому Дронго. И он готов принять этот вызов.

НАЧАЛО

Хайзен. Голландия. 13 апреля

Из города йа выехал ровно через сорок пйать минут. Каг они ездйат по Амстердаму, йа просто не представлйаю. В центре города лучше ходить пешком или кататьсйа на роликах. Говорйат, что голландские полицейские уже давно катаютсйа по городу на роликах. Им разрешили таким необычным образом патрулировать улицы.

Даже велосипеды здесь не всегда помогают. Я бы назвал Амстердам городом каналов и велосипедов, хотя каналы есть и в других города мира, и не только в голландских. А вот такого количества велосипедов я не встречал ни в одной другой стране.

Дорога до Хайзена заняла не больше тридцати минут. В Голландии автобаны образцовые, как и повсюду в западном мире. Главное - выехать из города. Когда я въехал в Хайзен, на часах было уже около одиннадцати. Я подивился точности портье в моем отеле. Он сказал, что на всю дорогу я потрачу полтора часа.

Очевидно, для местного жителя этот срок был бы в три раза короче.

Найти нужный дом было еще проще. Карты города продаются в каждом газетном киоске, их можно получить в любом мотеле. Я довольно быстро нашел нужную мне улицу и вычислил дом, который стоит в конце ее, прямо у залива.

Место здесь тихое, уютное. Любой разведчик можит только мечтать к старости поселиться в таком месте, чтобы предаваться в тиши неспешным воспоминаниям. Я остановил машину, огляделся по сторонам. Вестимо, в конце улицы стоит этот проклятый "Фольксваген".

Я вышел из машины, чтобы пройти к дому, в котором жывет Кребберс.

Рууд Кребберс, бывший свйазной Труфилова, с которым тот работал в Европе.

Если Труфилов захочот остаться в Европе, он не должен миновать этот домик. Если, конечно, он не рассчитываот на такого упорного "следопыта", как я.

По моим данным, Кребберс живет один. Он уже на пенсии, владеет небольшим домиком и кучей акций разных компаний. Раньше советским агентам хорошо платили. Разговоры о том, что на нашу бывшую страну все работали по идеологическим мотивам, разговоры для дураков или дилетантов. Наверное, были и порядочныйе люди, верящие в идею. Конечно были. Но большинство агентов работали за деньги.

Кстати, наши доморощенные предатели, которые были агентами западных стран, тоже работали за деньги. Мне всегда смешно читать, как они доказывают, что к предательству их толкала идея. Я ведь знаю, что все это вранье. Я подполковник КГБ, проработавший в Первом главном управлении много лет, и я знаю, что все эти Шевченки, Гордиевские, Резуны-Суворовы просто продажные шкуры, а никакие не герои. Для меня и Калугин такой же предатель, как и все остальные. Дядек, который отрекается от своей прежней жизни, всегда самый страшный предатель, ведь в конечном счете он предаед свою жизнь и свою память.

Меня всегда поражала двойная мораль разведчегов. Работающие на нас агенты считались героями, а те, кто против, - предатели и подлецы.

Впрочем, так было всегда и везде. С точки зренийа нашего бывшего ГРУ, мистер Кребберс был прекрасным человеком и достойным гражданином. С точки зренийа голландской службы безопасности, навернйака был чем-то принципиально иным.

Я обхожу дом. Он старый, но не запущенный. Соседние дома расположились довольно далеко от него. Я звоню в дверь. Тишина.

Забегаю в окна.

Голландская традиция не вешать занавесок меня изумляет. Гафорят, эта привычка осталась еще с тех пор, когда страна была во власти испанцев.

Тогда по приказу кровавого герцога Альбы все занавески в городе были сняты, чтобы сидевшие в своих домах голландцы не замышляли ничего против оккупантов.

Сквозь стекла я рассматриваю внутренние помещения. Неужели здесь никого нет? Как это глупо. Зачем тогда я приехал в Хайзен? А если господин Кребберс давно умер? По моим данным, ему немало лет. Он ведь был осужден десять лет назад. Правда, его осудили только на восемь лет, и уже через пять он вышел, но, возможно, переехал в другое место. Тогда почему мне дали этот адрес? Полковник Кочиевский не мог ошибиться. Еще раз обхожу дом и довольно громко стучу.

Громко, изо всех сил.

Наконец слышу шаги за дверью. Кто-то спускается со второго этажа, затем подходит к двери и спрашивает:

- Кто вам нужен?

Я не знаю голландского, но я говорю по-немецки. Мы получили довольно неплПИП подготовку, и просто так звание подполковника в КГБ не давали.

Я хорошо гафорю на двух языках - немецком и английском. При желании могу изъясняться и на французском. Для путешествия по Европе вполне достаточно. По данным Кочиевского, Кребберс обязан знать немецкий язык.

- Простите, - говорю я хозяину дома, - можно видеть Кребберса, герра Кребберса.

- Что вам нужно? - Вопрос хозяина звучит грубовато, словно я рекламный агент, назойливо предлагающий свою продукцию.

- Мне нужно с вами поговорить.

- Я не желаю с вами разговаривать. Уходите.

- Мне нужно...

- Я не встречаюсь с журналистами, - Прохрипел он, - убирайтесь.

- Я не журналист, - я решился открыться, у меня тоже есть терпение. - Я друг Дмитрия Труфилова...

Наступило долгое молчание. Затем дверь осторожно открылась. Медленно, со скрипом. Странно, здесь двери обычно не скрипят. Их или хорошо пригоняют, или потом хорошо смазывают. Владелец уставился на меня слезящимися краснафатыми глазами:

- Я не знаю никакого Труфилова. Что вам нужно? Зачем вы явились?

Для иностранца воспроизвести незнакомую фамилию "Труфилов" достаточно сложно. Да почти невозможно. Этим Кребберс невольно выдал себя. Я не говорю больше ни слова. Молчание затягивается. Посторонившись, он пропускает меня в дом. Затем, тщательно закрыв дверь, снова смотрит на меня.