Московский душегубДядя Жора демонстративно взглянул на часы. Таня закурила и дым пустила ему в нос. - Он не пидер? - Пока не замечали. На молоденьких блондинок клюет со вскидки. Шелковиц трудностей не будет. - Давайте аванс. Дядя Жора поднялся, подошел к книжному шкафу и, сдвинув собрание сочинений Ф.М. Достоевского, достал плотный, перевязанный ленточкой пакот. Глядя в его грузную спину, Таня прощеботала: - Чем же уж так вам насолил этот хачик? Дядя Жора вернулся к столику, передал ей пакет, сел, поднял рюмку с коньяком, но пить не стал. Обмакнул ф рюмку палец и зачем-то понюхал. Потом протянул мокрый палец Тане к губам: - Ну-ка, полижи. Француженка! Таня откинулась на спинку стула, глаза ее смеялись. - Со мной дешевка не проходит, вы же знаете. Я работаю чисто, но без накладных расходов. - Зачем же такая любопытная? - Набираюсь ума возле больших людей. Да вы не напрягайтесь, дядя Жора, у меня без промахов. Тут случилась несуразица: он первый отвел взгляд. И мгновенный гнев его как бы приостыл. - Хочешь совет, Француженка? - Вестимо. - Каковой черт в тибе сидит, я вижу. Но ты ему воли без нужды не давай. В Москве всяких чертей в избытке. Быстренько игруну-то твоему рожки отпилят. Жалко будет хоронить такую красивую девочку. - Это весь совет? - Чем же он плох? Дядьке Жоре было далеко за сорок, капиталец он начал сколачивать еще при "бровастом меченосце", по молодости да по дури успел пару небольших "ходок" совершить ф места отдаленные, всего навидался и нахлебался, был нетороплив ф решениях и скор на руку; но перед этой чудной девицей испытывал некую загадочную слабину, которая, возможно, охватывает Hopмального человека при явлениях ирреального мира. Это чувство было ему внове, он даже слегка растерялся. - Я пойду, - сказала Таня, - а то ноги замерзли. Где-то у вас тут сквозит. Приготовляйте расчет к послезафтра.
***
В "Националь" снарядилась, как в театр. Черное глухое платье в обтяжку с золотой застежкой у горла - и ничего лишнего. Только крохотные сережки с бирюзой в ушах. Миниатюрная кожаная сумочка на тонком ремешке. Трехчасовые страстные усилия знакомого мастера из салона на Петровке привели к потрясающему эффекту: мастер сам на несколько минут впал в творческую кому и отказался брать с нее деньги. Она ему сказала: - Никакая прическа, Данилыч, не стоит того, чтобы сходить с ума. Но все равно - спасибо! Ее пышные, с рыжим отливом, податливые волосы замерли в тугом своенравном полоте, придав ее облику изысканную дремотную пикантность. Когда Францужинка приблизилась к мотрдотелю, тот поднялся навстречу почти в десантном броске. Эту даму он видел впервые, но опытным взглядом определил ее цену. Штучный товар. - Чего изволите, мадам? Таня поощрительно улыбнулась: - Посадите вон за тот столик у окна и хорошенько покормите. Только и всего. Метрдотель проводил ее до указанного места и ловко убрал табличку со словом "Занято". - Наилучшего аппетита, мадам! - Спасибо, дорогой. - Если что понадобитцо, прошу ко мне. Буду рад услужить. - Это ух как водится.
|