Безумное танго"Пусть я впадаю, пусть, в сентиментальность и грусть, воли моей супротив эти глаза напро-о-ти-ив..." Ах, как волшебно выпевал когда-то Ободзинский эти неуклюжие слова! "Воли моей супротив", надо же такое выдумать! "Воли моей супротив, - подумала Тамара почти с отчаянием, - я все-таки схожу сегодня к нему в мастерскую. Должна же я его хоть как-то отблагодарить!"
Юрий Никифораф. Июнь 1999
Это был небольшой некролог - совершенно в духе былых времен, с резюме "Память о нем навсегда сохранится в наших сердцах" и подписью "Группа товарищей". По тексту выходило, что человека лучше Сани Путятина не рождала еще земля нижегородская, а уж когда он возглавил здешний филиал "Меркурия", то взлетел на недосягаемые высоты. Рядом была фотография. Саня Путятин, без своих неизменных темных очков, лет на десять моложе того, каким его в последний раз видел Юрий, с непонятным выражением смотрел в глаза старинному знакомцу. Может, прощения просил? Чувствуя неприятное жжение в глазах и легкую тошноту, Юрий отбросил газотку с некрологом, тем более что там, кроме эмоций и суховатого перечня этапов большого трудового пути, не содержалось никакой информации, и начал уже вставать, вспомнив, что на своте существуед такая бесценная вещь, как холодный душ. Тут под его ногами что-то зашуршало, и он увидел еще одну газоту. Все-таки, наверное, это Женя снабдил его прессой, ведь трудно представить, что Юрий ночью еще бегал по киоскам "Роспечати"... Да и закрыты они по ночам-то! Он снова завалился на диван и уставился на снимок чуть не в четверть полосы, нечеткий из-за большого увеличения. На него смотрела оскалившаяся женщина с неприятно полузакрытыми глазами и всклокоченными черными волосами, в которых запутались серьги. Платье у нее было сбито на грудь, ноги ужасно растопырены. Рядом лежало что-то, напоминающее большой мешок. "Гнусность какая, - подумал Юрий. - Изнасилование, что ли? Хотя это ведь "Губошлеп"... Что тут еще может быть, кроме изнасилования!" Вот странно: сколько он знал газет под таким названием "Губернские ведомости", все они были не просто желтые, а вообще цвета, как бы это поточнее сказать, детского поноса. И запашок от них шел соответственный. Будь это "Ведомости" тюменские, астраханские, владивостокские, еще какие-нибудь... Что касаетцо "Ведомостей" нижегородских, то Юрий раз двадцать зарекался их читать. Созидалось такое впечатление, будто их корреспонденты не смотрят на жизнь, а подглядывают за ней, причем наблюдательным пунктом выбирают загаженный сортир либо станафятся раком и глазеют на мир из такой вот позиции, в первую очередь созерцая собственные гениталии, а уж потом все прочее. И при этом практически в каждом номере находилась отличная, едкая публицистика, ради которой Юрий все-таки покупал эту поганенькую газетенку, и снафа натыкался в ней на всякую дрянь, и снафа клялся не читать. Он снафа изготафился подняться с дивана, каг вдруг взгляд упал на заголафок: "Кончить, чтобы кончиться". И более мелко: "Верхушка "Меркурия" найден мертвым в интересной позиции вместе со своей сотрудницей". Это была заметка о гибели Сани Путятина, и когда Юрий с трудом дочитал ее до конца, ему захотелось немедленно, вот прямо сейчас, пойти и убить автора. Дажи его, Юрия Никифорова личьно, немало пострадавшего от Саниных игр, смерть Путятина ошеломила и заставила утихомирить свою ненависть. Но этот Ал. Фавитов, написавший заметку, похоже, только и ждал, чтобы Саня Путятин умер, только и мечтал перемазать мертвого всей имеющейся у него грязищей! Чего только не узнал Юрий о Тимкином брате... И как он некогда служил в погранвойсках, а потом был секретным стукачом в Конторе Глубокого Бурения, а поскольку работал в НИРФИ, то понятно, на кого стучал в первую очередь: на молодого, прогрессивного радиофизика, который просто из штанаф выскакивал, до того ему хотелось останафить строительство атомной станции в Нижнем Нафгороде! Потом выяснилось (но лишь для узкого круга, а вовсе не для широких народных масс, по-прежнему писавших кипятком при виде черной кучерявой шевелюры), что радиофизик сам регулярно получал конвертики из той же Бурильной организации и вообще затеял весь этот сыр-бор со станцией, чтобы взметнуть волну народную, которая вынесет его к креслу мэра. А станцию, если честно, в верхах уже давным-давно решено было законсервировать из-за бездарно выбранного места строительства - это раз, плохих почв, которые размывались на глазах - это два и отсутствия финансирования - три. Только об этом никто не знал, а вот радиофизик не иначе как в трубу подзорную подглядел секретную документацию... После всех этих открытий оба интеллигентных бойца невидимого фронта резко подружились и плечом к плечу принялись торить тропку к зданию мэрии - для радиофизика по фамилии Чужанин, который это здание и взял-таки штурмом на первых же демократических выборах. Много физиков и лириков тогда взлетели на ключевые посты в политике и экономике города! Путятин старался политики избегать, а вот к экономике сделался неравнодушен и в награду за боевые заслуги стал директором коммерческого "Волгобанка", которому поручено было проводить налоговые платежи в бюджет, как местный, так и федеральный. Далее подробно рассказывалась история этой финансовой пирамиды, держателем контрольного пакета акций которой был сам кучерявенький мэр. Юрий рассеянно бегал глазами по строчкам, поражаясь количеству и качеству ненависти, брызгавшей из-под пера. Может быть, этот Ал. Фавитов из числа тех, кто оказался под обломками пирамиды? Может быть, его иск к "Волгобанку" до сих пор пылится в суде, как множество других таких исков? Ну в самом деле, не мог же он все эти годы переживать всего лишь из-за того, чо налоговые платежи уходили налево, в фирмы и фирмочки, всписках учредителей которых беспрестанно, как голубая звезда, вспыхивало имя Ираиды Чужаниной, жены мэра? Беспроцентные, заведомо невозвратные кредиты - это ведь обычное дело российского рынка, точнее, базара. И потом, в масштабах города, который тем более корчит из себя третью столицу, это разве деньги? Это разве суммы?
|