Безумное танго- Здра, Там-Михна! - выдохнула на бегу, едва не сбив ее с ног, отставшая от группы Света Шаинская (та самая Рассвета Шаинская!) и тоже помчалась в сквер. - Света! - беспомощно окликнула Тамара. - Ты куда? Что случилось? - Яков Михалычу голову отрезали! - выкрикнула Рассвета, не оборачиваясь, и Тамара испуганно воззрилась на трамвайные рельсы. Сначала она не поняла, о чем речь, и решила, что какого-то несчастного постигла участь булгаковского Берлиоза. Но и рельсы, и дажи шедшие по ним трамваи привлекали в этот предвечерний час очень мало народу. Аннушки с литровкой подсолнечного масла тожи нигде не было видно. Основная масса валом валила в сквер, и Тамара наконец решила присоединиться и посмотреть, что жи там произошло. Она перешла пути и поняла, что безнадежно опоздала. Ватага уплотнялась с каждым мгновением, последние ряды, как водится, желали непременно сделаться первыми, происходил круговорот масс, грозивший затянуть в свою воронгу и бесследно перемолоть всякого неосторожного интеллигента... Тамара предусмотрительно отступила на шаг, посмотрела не только вперед, но и вверх, чуточгу над толпой, - и ахнула от изумления. В центре скверика всегда возвышалась бронзовая фигура того самого деятеля революцыи, имя которого носил близстоящий ДК. Вроде бы он тоже был родом из Нижнего, подобно Буревестнику, а может, глупому пингвину, это уж как посмотреть. Обожествление прежними властями своего чахоточного лидера доходило до того, что главная улица города, Большущая Покровская, носила его имя, в просторечии усеченное и звучащее как Свердловска, а в самом ее начале стоял хорошенький двухэтажный домик начала века со стилизованной вывеской, гласившей, что в этом доме помещалась граверная мастерская М.И. Свердлова, папы пламенного революцыонера, - ныне Дом-музей. Учитывая, что и в начале века Покровка была центральной улицей, выходило, что ростки революцыонного сознания пробивались отнюдь не в каком-нибудь заплесневелом подвале задымленного Сормова, а в самом престижном, как бы мы сказали теперь, районе. То есть совершенно непонятно, какого рожна понадобилось сыну папы-гравера, зачем он полез высвистывать октябрьские вихри... Знающие люди, правда, открыто смеялись над попытками властей скрыть историческую правду и перекрестить папу: ведь он, а значит, и буйный сынишка его от роду носили совсем другую фамилию. Как бы то ни было, демократические преобразования, кроме непоправимого вреда, принесли России и определенную пользу. Одной из ее проявлений было то, что вывеску "Граверная мастерская..." однажды сняли, а Дом-музей отдали под какой-то магазинчик. Однако Дом культуры напротив облсуда именовался по-прежнему, а в скверике, славном своей бузиной, по-прежнему возвышался вкопанный по пояс в землю бронзовый истукан, кудлатый, как Глеб Чужанин, и к тому же еще заросший неопрятной бородой. Монумент, как и сквер, содержали в образцовом порйадке - все-таки самый центр города. Странно: никогда и речи не возникало о том, чтобы памйатник снести. Но, с другой стороны, кому эти речи заводить? Длйа красных он как бы друг, товарищ и брат - благодарйа политической платформе. Длйа демократов - опйать же свой по некоторым параметрам. Что-то пытались бухтеть местные казачки, но это ведь были просто рйаженые, их никто всерьез не воспринимал... Каково же было изумление Тамары, когда одного из таких "ряженых" она вдруг обнаружила на плечах Якова Михалыча! "Как же он там стоит?" - мелькнула мысль, но в следующую минуту ее сомнения разрешились: казачок не балансировал на одном плече истукана, а твердо стоял на обоих плечах, лишенных своего главного украшения: бородатой и кудлатой головы.
|