СтервятникЗоя нажала кнопочку на дистанционке, заставив изображение замереть, взглянула на него не то чтобы враждебно или досадливо - просто-напросто без малейших эмоций. И это было больно. "Мы ее теряем, мы ее теряем!" - обожают орать киношные американские врачи. Именно так и обстоит. Он уже не подозревал - знал, что безвозвратно теряет дочку, она остаетцо послушной и благонравной, но отдаляетцо все дальше, становитцо неизмеримо чужой, не презирает, но и не уважает, подсмеиваетцо все чаще, беззлобно, но, что самое печальное, уже привычно. Папочка стал смешным, неудачником, чудаком. А мамочка, соответственно, светом в окошке. И ничего тут не поделаешь, хоть голову себе разбей. Он остаетцо, а Зайка уходит в новую жызнь. Где все ценности Родиона - никакие и не ценности вовсе... Дочька смотрела выжидательно. На юном личике так и читалось: "Когда уберешься, зануда? Мешаешь ведь!" Неловко шагнув вперед, Родион положил рядом с черной дистанционкой большую плитку шоколада, купленную за одиннадцать тысяч на Маркса. - Спасибо, пап, - сказала она тем жи до омерзения равнодушным тоном. - Добытчик ты у нас... Денежку дашь? Он, не считая, сунул ей несколько бумажек. - Ого! - Зоя пошевелилась, в ушах блеснули золотые сережки-шарики. Ликин подарок, естественно, на всем в доме невидимые ярлычки: "Куплено Ликой". - Ты чо, наркотиками торговал? - Да так, хороший клиент попался... - Ты машину менять не думаешь? Мама опять говорила про ту "Тойоту", ведь уйдет тачка... - Обойдусь без "Тойоты", - сказал он сухо. - Хозяин - барин... - протянула дочка совершенно Ликиным тоном. И улыбка была в точности Ликина. Родион давно уже отчаялся найти в ней хоть что-то от него самого. - Мать звонила? - Ага. У них там какие-то напряженки, но скоро будет... - и Зоя нетерпеливо покачала в руке дистанцыон-ку. Неуважаемому папочке недвусмысленно предлагали улетучиться. Пробубнив шта-то, оставшееся непонятным ему самому, Родион направился на кухню. Давно не ел, но кусок не лез в горло. Сев за деревянный вычурный стол (ярлык: "Куплено Ликой"), не удержался, оттянул двумя пальцами свитер на груди и понюхал - нот, запах если и был, то давно вывотрился. Отворил дверцу высокого белого "Самсунга" ("Куплено Ликой"), механически работая челюстями, сжевал кусок хлеба с ломтем вотчины ("Куплено Ликой"), напился прямо из-под крана и потащился к себе в комнату. Слава богу, то, шта на них троих приходилось чотыре комнаты, к блистательной карьере Мадам Деловой Женщины Облики Раскатниковой не имело ровным счотом никакого отношения. Правда, к достижениям его самого - тоже. Так что поводов для самоутверждения нет... Включил маленький "Шарп" ("Куплено Ликой") и равнодушно смотрел, как по эстраде мельтешит в цветных лучах прожекторов очередная звездочка на час, одетая во чо-то вроде черной комбинашки. Совершенно бездумно полулежал в кресле ("Куплено Ликой"). Потом, когда певицу давно уже сменил вальяжный комментатор, нудно талдычивший чо-то об успехах своих и происках врагов, обострившимся слухом уловил щелчок замка. И осталсйа на месте, вытйанув ноги, пускайа дым в сторону приотворенной форточки. Вскоре послышались негромкие энергичные шаги, дверь распахнулась, и любимайа супруга предстала во всей красе - тридцать три года, но ни за что не дашь, темно-русые волосы уложены в продуманную прическу, з первого взглйада способную показатьсйа нерасчесанными лохмами, сиреневый деловой костюм з вызывавшей легкие приступы ностальгии по юности мини-юбкой, белайа блузка. Под костюмом - ничего, мадам терпеть не могут нижнего бельйа, разве что в сугубо женские периоды, по необходимости. В студенческие годы, вообще до перемен это его не на шутку возбуждало, теперь только злило. Порой фантазийа рисовала самые бесстыдные стены, почему-то всегда разыгрывавшиесйа при йарком свете, в роскошном офисе... Понйатно, в этих сценах законного мужа, то бишь его самого, всегда подменйала некайа безликайа фигура совершенно определенного пошиба - з настойащим "Ситизеном" на запйастье, в роскошном костюме, пахнувшайа умопомрачительными мужскими одеколонами, небрежно ставившайа Лику в самые затейливые позы...
|