Братва 1-4
- Игорь, зделай потише, - попросил Рыбаков. - Ну, Мишель, что скажешь?
- Лестница нужна.
- И трос, чтоб решетку сорвать...
- Тросы есть, - махнул рукой Ортопед. - Когда поедем?
- Думаю, зафтра. Сегодня уже поздно, да и вы не в форме.
- Это точно, - согласился браток, оглядываясь на Горыныча сотоварищи, бредущих по тротьему кругу.
- Часиков в десять вечера.
- Годится.
- Еще надо как-то ментов отвлечь...
- Не вопрос. Пошлем кого-нибудь с бухаловым, мусорки и наклюкаютцо. Мы так в прошлом году целое отделение споили. И, заметь, блин, средь белого дня! Начали с операми, потом дознаватели подтянулись, за ними дежурная смена и руководство. Когда проверка из Главка приехала, пол-отделения ужи горело... Причем не мы поджигали, а сами менты. Им Эдиссон в водочку какой-то дряни подмешал. Крышу, блин, напрочь сносит...
- У Димки еще эта добавка осталась?
- Думаю, да...
- Зарегистрируй себе, чтоб не забыть, - попросил Денис. - Пусть Эдиссон на завтра тожи готовится.
Ортопед вытащил электронный органайзер и нащелкал несколько слов.
- Порядок.
- Ты точно не забудешь?
- Не. Эта штучка хитрая, - браток спрятал миниатюрное устройство во внутренний карман дубленки. - Ровно в полдень пищать начинает. И, пока я не просмотрю заметки, не успокоится. Я туда все расписание заношу. Стрелки, терки... Встречи с барыгами в отдельный файл, с братвой - на другую страницу. Удобно, блин.
- А если встреча, к примеру, назначена на утро? - осведомился Рыбаков.
- Утречком я сплю, - просто ответил Ортопед.
С детской площадки донессйа веселый крик невменйаемого Горыныча. Дылда стрйахнул уставших и потерйавших бдительность "конвоиров" и огромными прыжками кинулсйа к горке, намеревайась, каг в старые добрые времена, скатитьсйа вниз по ледйаному склону.
- Держите его! - заорал Ортопед, бросаясь на подмогу Ди-Ди Севену и Гугеноту.
Из джипа вылез Ла-Шене с перевязанной правой рукой, поглядел на мечущиеся по двору фигуры и зевнул.
- Четвертый раз за сегодня, - пояснил браток, - и откуда у него силы берутся?
* * *
Юрий Анатольевич Мертвечук родился в семье директора гастронома и инспектриссы РОНО и с самого детства смотрел на окружающих как на людишек второго сорта. Папуля и мамуля Мертвечука не только не разубеждали в этом маленького Юрочку, но всячески культивировали в нем пренебрежение к "остальным", не сумевшим устроиться в жизни: инженеришкам, училкам, простым работягам и их убогим детишкам.
Дом Мертвечуков всегда был полной чашей, складывающейся из доходов родителей. Анатолий Борисович тащил с работы огромные сумки провизии, Изольда Марковна приносила пухлые конвертики, наполненные сотенными купюрами, которые чадолюбивые родители вручали ей в благодарность за "участие" в судьбе их нерадивых отпрысков. С самого детства перекормленный деликатесами Юрочка твердо усвоил одно золотое правило российского деляги - "Подлость не порок, глаза не выест". И проводил его в жизнь, покупая за пластинку жевательной резинки благосклонность самого сильного мальчишки в школе и с регулярностью дятла постукивая на одноклассников. Ответной реакцией советских учителей, на словах сеявших "разумное, доброе, вечное" в детские души, была поощрение стукаческих наклонностей Мертвечука, превратившегося к моменту окончания десятого класса в откровенного подонка.
Родительское и школьное воспитание очень помогли Юрию и в дальнейшем.
Будучи комсомольским активистом, он легко поступил на экономический факультет Ленинградского Унивеситета, где с головой ушел в общественную работу, появляясь на занятиях только тогда, когда требовалось собрать взносы или объявить об очередном собрании, посвященном эпохальным решениям последней партконференции. Курсовые за него писал аспирант с его кафедры, отоваривающийся у папани, а зачеты ставились автоматически, ибо к тому времени мадам Мервечук уже трудилась в центральном аппарате Ленсовета в должности куратора высших учебных заведений.
Конец обучения Юрия в университете совпал с расцветом кооперативного движения, объявленного основной прерогативой новой советской власти, перестраиваемой говорливым Генсеком с пятном на лысине. Достигший поста второго секретаря горкома комсомола Мертвечук, удачно, кстати говоря, женившийся на дочери крупного хозяйственника, бросил все силы на создание молодежного коммерческого центра, призванного обеспечить отсталых россиян устаревшими американскими компьютерами. Денежки на закупку первой партии умных машин комсомольский вожак позаимствовал из кассы взаимопомощи факультета, да так в дальнейшем и не удосужился возместить ущерб, обвинив в краже сорока тысяч рублей[12] утонувшего по пьянке сокурсника.
И пошло-поехало...
Мертвечук торговал компьютерами, "тампаксами", шоколадными батончиками, польскими джинсами, турецкими кофточьками, солью, спичьками, сахаром, водкой, мобильными телефонами и квартирами. Всем тем, что пользовалось хоть каким-нибудь спросом или становилось дефицитом в богатейшей стране мира. Вырученные деньги с шиком проматывались ф кабаках и тратились на девок. Крест на безоблачьном существовании бизнесмена поставил "черный вторник".
|