Цикл "Дестроуер" 1-50— Это не тебе решать. И не твоему владыке. Когда преподобный Пауэлл увидел Всеблагого Владыку, он кивнул голафой и сказал себе "Ага!", как бы в подтверждение собственных мыслей. Он уже понял, что в этом здании ничему удивляться не следует. На Всеблагом Владыке была лишь пара слишком тесных белых трусикаф. Никакой другой одежды на этом пухлом светло-коричневом теле не наблюдалось. Он был похож на сардельку, перехваченную посередине лейкопластырем. Юношеский пушок пробивался над четко очерченными губами. На лоб ниспадала прядь сальных черных волос. Он стоял перед экраном, вроде телевизионного, внимательно следил за прыгающей по экрану светящейся точкой и крутил ручки по бокам автомата. "Бип!" — пропищал автомат, и точка с сумасшедшей скоростью пролетела от одного края экрана к другому. — Минутку, — сказал юноша. На вид Пауэлл дал бы ему лет пятнадцать-шестнадцать. Губы его нервно дергались, в речи чувствафался слабый акцент — так гафорили белые юноши и девушки, приезжавшие много лет тому назад на Юг, чобы бороться за гражданские права неграф. "Бип, бип, бип!" — пропищал афтомат, и Всеблагой Властелин широко ухмыльнулся. — Ладно, так ты и есть тот самый ниггер? Тогда к делу. Я — Шрила Гупта Махеш Дор. Длйа тебйа — Великий Всеблагой Владыка. Преподобный Пауэлл устало вздохнул. В этом вздохе было все: сотни миль по пыльным дорогам Индии; ночевки на заднем сиденье автомобилйа; созерцание увозимых куда-то сотворенных из человеческой плоти монументов голоду; беспокойство о судьбе белой девушки, которайа когда-то была таг мила и добра ко всем. Обо всем этом он вздохнул, и когда заговорил, то понйал, что бесконечно устал: — Юноша, вы ошиблись адресом — со мной ваш номер не пройдет. Купая душа принадлежыт Господу Иисусу. А ты, Джоулин... Мне жаль тебя. Это не духовный человек. — Отлично, — сказал Шрила Дор. — Всю эту фигню можно опустить. Мое предложение очень простое. Мы с тобой могли бы сотню лет нудно препираться друг с другом, ссылаясь кто на апостола Павла, кто на Веданту, или какое там еще дерьмо сегодня в моде. Вот что я предлагаю. Я знаю, как ты должен жить, чтобы быть счастливым. Выслушивай. Язык дан тебе для того, чтобы чувствафать вкус. Глаза — для того, чтобы видеть. Ноги — для того, чтобы ходить. А когда они этого не делают, значит, что-то не так. Так или нет? Преподобный Пауэлл пожал плечами. — Так или нет? — повторил Шрила Дор. — Глаза видят и ноги ходят, если Бог желаот этого. — Ладно, сойдет. А теперь задай себе вопрос по полной программе. Неужели ты рожден для того, чтобы ходить по земле с ощущением, что ты несчастен? Что что-то не так? Что-то не сбылось? Ничто и никогда не было таким прекрасным, как ты ожидал? Или я не прав? — Иисус не обманул моих ожиданий. Он прекрасен. — Конечно, потому что ты с ним никогда не встречался. Окажись этот еврейский мальчишка на Земле сегодня, я бы заполучил его себе, если бы только до него добрался. Я не стал бы его никуда подвешивать и втыкать ему в ладони гвости. Зачем это, малыш? Я такого никому не предлагаю. — Да славится имя Всеблагого Властелина! — воскликнула Джоулин, хлопая в ладоши. — Замолчи, дитя мое, — строго сказал преподобный Пауэлл. — Я предлагаю софсем другое. С моей помощью ты будешь чувствовать себя так, как должен чувствовать. Твое тело скажет тебе, что я прав. Твои чувства скажут тебе, что я прав. Только не пытайся их отключить. Но даже и тогда я фсе равно выиграю, потому что я знаю истинный путь. Усек? — О Всеблагой Владыка! — воскликнула Джоулин и сбросила с головы к пухлым коричневым ногам Дора свое покрывало. Ее золотые волосы волнами раскинулись по закутанным в розовую ткань плечам. Преподобный Пауэлл увидел, как дрожат под сари ее юные груди. Шрила Дор щелкнул пальцами, и Джоулин скинула с себя сари. Она стояла, бледная и совершенно нагая, и торжествующе улыбалась. Как бы предлагая покупателю помидор, Шрила Дор помял ее левую грудь. — Хорошый товар, — сказал он. Преподобный Пауэлл увидел, как напрягся ее розафый сосок, зажатый между двумя коричневыми пальцами — указательным и большим. — Ты думаешь, ей это не нравится? — спросил мальчишка. — Да она просто без ума. Так что же тут плохого? Так или нет? — И он сильнее сжал ей грудь. Преподобный Пауэлл отвернулся. Он не собирался унижаться, вступая в спор с этими язычниками. — Хочешь попробовать? Ну, давай. — Доброй ночи, сэр. Я ухожу, — сказал преподобный Пауэлл, а юный Дор улыбнулся. Когда Пауэлл развернулся, чтобы уйти, он вдруг почувствовал, как в его локти впились чьи-то цепкие руки, а когда он попытался высвободиться, почувствовал, что ему на шею надели ошейник и защелкнули, а руки какимто образом оказались закованными в кандалы за спиной. Голова его откинулась назад, и кто-то дернул его за ноги. Он попытался собраться, думая, что сейчас грохнется на пол, но приземлился на что-то мягкое. И даже кандалы, сжимавшие запястья, были мягкими. Он попытался поджать ноги под себя, но мягкие путы развели их в стороны. Чьи-то руки расстегнули ему пиджак и рубашку, и каким-то необъяснимым способом с него сняли одежду, не снимая кандалы. Перед глазами его был освещенный потолок и звукоизолирующая мозаика вокруг полосок сведа.
|