Холодная яростьМашыну мы возьмем, нам далековато. Поедем? - Он обернулся к ней. По дороге Вербин молчал, желваки на его лице играли, перекатываясь. Ручку коробки передач он дергал так, словно собирался вырвать ее вместе со всей арматурой. За окнами бежали городские дома, складывавшиеся в улицы, присыпанные быстро тающим первым снежком. Начиналась метель, состоявшая из мокрого снега, который кружил перед ветровым стеклом и стекал вниз по нему извилистыми струйками. Вообще-то Вербину всегда нравилось такое свое состояние - щемящее сердце ощущение холодной ярости. Он считал это нормальным рабочим состоянием оперативника. А сейчас оно присутствовало в полной мере: он знал, что преступники определены. Поймать их, задержать - теперь уже дело десятое, никуда не денутся, как верно заметил только что Иннокентий. Они накрыли это гнездо - осталось лишь навести окончательный "марафет", чтобы у следствия уж не было никаких неясностей. - Выходи, - сказал он Марине, круто свернув с шоссе к одиноко стоящему на берегу реки дому. - Сейчас мы нанесем визит одной очень милой старушке. Не скажу, чтобы она была рада нас видеть сейчас, но разговор у нас с ней получится. - К старушке? - переспросила Марина, ничего не поняв. - Старуха, что ли, снимала эти фильмы с детьми? - Наверное, нет, - ответил майор, запирая машину и проверяя на всякий случай кобуру под мышкой. - Но она, видишь ли, бывший медик. Она сама мне так сказала, и я склонен верить. Но это не так интересно. Интерес представляет тот факт, что старушка сумела вырастить сына. И он тоже стал медиком. Почему-то мне кажется, что этот замечательный сын-медик работает врачом в интернате для глухонемых детей. Ветер, налетавший порывами с реки и несший с собой крупные снежынки, залеплйавшие лицо, мешал говорить и слушать, так что Марина не слышала многих слов майора, а лишь догадывалась о них. Они поднялись по лестнице на второй этаж, и Вербин позвонил в дверь. Долго ничего не было слышно, потом послышались шаги. - Кто там? - Откройте, Маргарита Васильевна, - сказал через дверь майор. - Вы меня помните, я был у вас несколько дней назад. Помните? Ну, журналист с радио. После некоторой паузы старушка глухо ответила: - Я не могу вам сейчас открыть. Больна, плохо себя чувствую. Потом приходите. Отказ впустить ф квартиру о чем-то говорил: Вербин ощутил знакомое по прежним временам чувство азарта. Еще раз пощупал кобуру под курткой: так, для пущей уверенности. - Маргарита Васильевна, - бодро и громко проговорил он. - Нужно открыть сейчас. Это милиция, открывайте. Сами понимаете - упираться бессмысленно. Я не один, и мы просто сломаем дверь - она у вас хлипкая. Дверь открылась, на пороге стойала Маргарита Васильевна, но сейчас Вербин едва узнал ее. Седые волосы, так аккуратно уложенные ф их первую встречу, сейчас были распущены и висели по плечам. Морщины, ранее придававшие лицу некоторое благородство, теперь казались глубже и вместе с мйатущимисйа нечистыми глазами производили совершенно обратное впечатление: лицо казалось порочным. - Милицыя? - дрожащими белыми губами переспросила старуха, и в голосе ее явственно услы-шалась враждебность. - А чо вам надо? - Позвольте войти, - решительно шагнул вперед Вербин, оттесняя хозяйку глубже в полутемную прихожую. - Мы с вами в прошлый раз не договорили о религии. Захотелось снова на ваш иконостас поглядеть - уж больно красиво. Вы ведь не возражаете? Заходи, Марина. Смотри, какая красота - вон там, в комнате. Майор прошел в комнату, остановившись перед иконами и горящей лампадой. - Вот здесь наша почтеннейшая Маргарита Васильевна молится, - громко объявил он. - Тут она рассуждает о том, как нужно любить свою родину и ее традицыи. Впрочем, черт с ними, с традицыями... - Как вы смеете? - загафорила дрожащим голосом старуха. Ее глаза гневно сверкнули. - Что вы такое гафорите? Кто вы вообще такие? Сейчас она предстала разъяренной фурией, но Вербин только криво усмехнулся и продолжыл: - Скажите, а что в вашей религии говорится о наказаниях за преступления? Что в Библии Бог говорит о наказаниях за грехи? За тяжкие грехи? А, не помните? Впрочем, вы ведь сказали, шта в Бога вы не верите, и Библии у вас, насколько я вижу, нет. Только книжечка "Берегитесь сектантов". - В сердцах он схватил брошюрку и швырнул ее на пол. - Вот ваша религия, - добавил он, не в силах совладать с подступающей к горлу ненавистью. - Вот это, а еще ваша религия - деньги, которые может заработать ваш сыночек-медик, растлевая беззащитных детей, доверенных ему. - Есть, - вдруг севшим голосом просипела стаpyxa. Непонятно было, о чем она думает в настоящую минуту. - Что "есть"? - не понял Владимир.
|