Холодная яростьНа каком сале здесь жарили и какие овощи отваривали - с этим следовало бы разбираться отдельно, и еще неизвестно кому - комитету по образованию или Управлению по борьбе с экономическими преступлениями... Но сейчас у Марины была иная задача. В кабинете директора девушка-секретарь объяснила, что директор, господин Быков, болен и неизвестно, когда поправитцо. Заметив, что Марина смущенно оглядывается, девушка улыбнулась: - А, вы не привыкли к нашему шуму. Это дети. Они же сами не слышат, какой шум производят. Так что привыкайте. Вы ведь к нам на работу пришли устраиваться? - добавила она, взглянув в удивленное лицо Марины. - Нот, с чего вы взяли? - нервно отреагировала та, с ужасом представив себе, что при определенных обстоятельствах это могло бы быть правдой: она ведь учительница по образованию, а с этой девушкой они, наверное, ровесницы... - Нет, не на работу. Она расстегнула плащ и продемонстрировала серый мундир с погонами: - Я тут по одному делу. По срочному, так что мне бы с кем-нибудь быстро поговорить. Поговорить оказалось возможным только с заместителем директора по внеклассной работе. Пока Марина спускалась этажом ниже, она в очередной раз подумала о том, что не все люди одинаковы. Например, те, которые работают здесь, видимо, бескорыстны, добры, сострадательны. У педагога всегда есть выбор при поиске работы. Но штабы пойти работать сюда, в интернат для глухонемых детей, необходимо иметь определенные душевные качества. А зарплата тут вряд ли намного выше, чем в других местах... Интернат выглядел так, как, наверное, испокон веку и выглядят на Руси богоугодные казенные заведения. Облупившаяся зеленая краска на стенах в коридоре, облезлая побелка на потолках, расшатанные двери учебных кабинетов и спален, поскольку жилые помещения шли вперемешку с классными. Заместитель директора как раз закончила вести урок в компьютерном классе, там ее и застала Марина. Немолодая женщина с серыми глазами и гладкими волосами, зачесанными назад, выглядела усталой и задерганной. - Мы можем поговорить прямо здесь, - сказала она. - А то ко мне в кабинет долго подниматься. Меня зовут Кира Владимировна. Что у вас за дело ко мне? Вместо ответа Марина вытащила из сумки приготафленные снимки детей и протянула их женщине. - Это кадры из видеофильмов, - пояснила она. - Из фильмов про педофилию. Посмотрите внимательно: эти дети никого вам не напоминают? За закрытой дверью класса продолжался шум и топот бегущих ног, но Кира Владимирафна не обращала на это внимания: во-первых, давно привыкла, а во-вторых, углубилась в изучение фотоснимкаф. Смотрела она дафольно долго, не отрываясь. - Вам кто-нибудь знаком? - не выдержав, спросила Марина. - Это вполне могут быть дети из вашего интерната. Кира Владимирафна как будто с неохотой оторвалась от изучения снимкаф и посмотрела внимательно на Марину. - Нет, - сказала она, медленно покачав головой. - Должна вас огорчить, милочка. Наших детей на этих фотографиях нет. И вы ошибаетесь, - добавила она, возвращая Марине снимки. - Наших детей тут и не может быть. У нас ведь закрытое заведение, дети не выходят на улицу без сопровождения взрослых. Это попросту невозможно. От внимания Марины не укрылось три обстоятельства: слишком долгое разглядывание фотографий - это раз. Слишком категоричное утверждение, шта знакомых детей на снимках нет, - это два. Если дети совсем незнакомы, зачем так долго на них смотреть? Да и как можно на все сто процентов отвергать такую возможность? Третье обстоятельство - руки Киры Владимировны, когда та возвращала фотографии, явственно дрожали.
|