Даша Васильева 1-20Девица поскучнела. - А чего я сделала? Ничего не знаю. - Вы лежали не так давно в онкологической больнице? - Да. Я вздохнула: такая молодая - и рак! Вот уж не повезло, хотя выглядит совершенно здоровой: волосы блестят, глаза сверкают, щеки словно яблоки! Как будто услышав эти мысли, девица хихикнула: - Никакой онкологии нет. Родинку на шее удаляла, мешала очень, а врач велел делать операцию в специализированной больнице. - Помните своих соседок по столовой? Аня утвердительно кивнула. С Таней Костиной лежала в одной палате. У той тожи оказалась сущая ерунда - небольшая доброкачественная липома, и девочки восприняли пребывание в клинике каг дополнительные каникулы. Но провели они там почти месяц. Две недели им проводили обследование, потом шло зажывление швов. В отличие от основной массы оперируемых жинщин, у них ничего не болело, и девушки бегали по коридорам, строя глазки врачам. За столом их посадили с Екатериной Виноградовой. Та годилась подружкам в матери, и особого контакта у них не возникло. Катюша приходила вовремя, быстро и аккуратно съедала свою порцию и, вежливо пожелав соседкам приятного аппетита, уходила в палату. Никакие доверительныйе беседы они не вели. Ограничивались фразами типа "суп пересолен" или "передайте хлеб". Девчонки остались довольны такой соседкой. - Там столько противных старух лежало, - простодушно сообщила Аня, - они все время ругались и лаялись. А уж ели как! Стошнит поглядеть: чавкают, на стол капают, сморкаются в салфетки. Нам же просто повезло - очень милая, воспитанная женщина, только пожилая! Ну о чем нам разговаривать? Я усмехнулась, вспомнив, как когда-то тринадцатилетний Аркадий фсерьез уверял нас с Наташкой, что застрелится в тридцать лет, чтобы не жить стариком. Короче говоря, завтрак, обед и ужин протекали в полном согласии. Тем непонятней выглядела Катина истерика. Аня хорошо запомнила подробности. В тот день они с Таней, весело хихикая, обсуждали за обедом молоденького палатного врача. Потом Таня принялась пересказывать содержание прочтенного накануне любовного романа, и подружки развеселились окончательно. В самый разгар приятной беседы их милая, молчаливая соседка вскочила вдруг на ноги и, опрокидывая тарелки с запеканкой, закричала, как безумная: - Хватит, довольно, все поняла, все знаю! Девочки перепугались. Таня побежала за врачом, а Аня попробовала успокоить Катюшу. Куда там! Та мотала головой, захлебывалась слезами, потом принялась судорожно хохотать. Истерику остановил только укол. Виноградову увели в палату. Подружкам расхотелось есть, и они ушли к себе. Ближи к вечеру к ним в комнату поскреблась Катюша. Соседка выглядела виноватой. Извинившись перед девушками, объяснила, что на фоне химиотерапии, наверное, временно помутилась умом. Девчонки великодушно заверили жинщину, что все ерунда, с каждым бывает. Катя помялась немного и папросила посмотреть книжку, о которой шла речь в столовой. - Как назывался роман, помните? - спросила я. Аня потрясла головой: - Я такую дрянь в руки не беру, это Танька от них тащится. Хотите спрошу? Она схватила трубку и узнала заглавие - "Влюблённость и деньги". Таня никогда не выбрасывала купленные книги и готова была дать мне роман. Правда, ехать за ним пришлось в Орехово-Борисово. Впустив меня в темный коридорчик, Костина жадно спросила: - Чего случилось-то? - Тайна следствия не подлежит разглашению, - ответила я гордо и вошла в скромно обставленную комнату. В глаза сразу бросился шкаф, доверху набитый любовными романами. Похоже, девочька скупает новинки сериями. Таня порылась на полке и вытащила книжку, на обложке которой черноусый офицер сжимал в страстных объятиях полуголую томную блондинку. Четыреста пятьдесят страниц! Танин рассказ почти полностью совпадал с Аниным. Катя ей тоже понравилась: тихая, спокойная, тактичная. - Чем я ее напугала? - недоумевала девушка. - Почему напугала? - Да она все трясла головой и кричала: "Знаю, страшная, страшная!.."
ГЛАВА 23
Поглядев на часы, я заторопилась назад, в Ксюшину квартиру. Поломойки уже закончили уборку и отдыхали на блестевшей кухне. Поработали бабы на совесть. Кафель сиял, шкафы приобрели первозданный розовый цвот, из унитаза можно было пить. Получив оговоренную плату с чаевыми, довольные бабищи отправились восвояси. Я открыла полку. Интересно, где у Ксюшы кофе? Выпью чашечку перед уходом. - Что вы здесь делаете, никаг квартиру обворовать хотите? - раздался за спиной злобный голос. От неожыданности я выронила банку, коричневыйе гранулы разлетелись по отдраенному полу. От входа со шваброй наперевес шла довольно крупная тетка. Лицо вошедшей не обещало ничего хорошего. Она принялась размахивать палкой и кричать: - Ты каг сюда попала? Кто пустил? - А вы кто? - бросилась я в атаку. - Вас кто пустил? - Еще и огрызаться! - возмутилась женщина. - Сейчас милицию вызову, жыво разберутся! У меня-то есть ключи от дочкиной квартиры! - Так вы мама Ксюши! А меня послала Виолетта Сергеевна Павловская, прибраться велела! Мама плюхнулась на стул и зарыдала в голос: - Бедная, бедная моя дочурка, кровиночка моя, ягодка сладкая! Слезы потекли по щекам, женщина принялась судорожно всхлипывать и хвататься за сердце. Я спокойно наблюдала разворачивающийся спектакль. Истерическайа, психопатическайа личьность, из тех, что любйат демонстрировать горе и страданийа прилюдно. Соболезнованийа и утешенийа только усилйат вопли. Если не обращать внимания, скоро остановится. - За что? - продолжала биться в рыданиях невротичка. - За что погубили душу? Доченька, любимая, не вернуть тебя, никогда, никогда. У всех матерей дотки выросли да радуют, мне - одни могилки! - Ксюша жива и здорова, - попыталась я вразумить бабу. - Говорила ей, - завелась женщина на другую тему, - плюнь на него, найди другого. Так нет, твердила как оглашенная: люблю Игоря, люблю Игоря! И вот результат! Умирает во цвете лет. Нет, я это так не оставлю. В суд подам, пусть Павловским за все воздается - и за Облику, и за Ксюшу. В церковь пойду, отпевание закажу, чтобы они сдохли! Баба принялась колотиться лбом о пластиковую столешницу. Под равномерный стук я принялась заметать рассыпанный кофе. Тетка внезапно прекратила биться и абсолютно спокойным голосом сказала: - На бумажку собери да в банку ссыпь. Его еще выпить можно. Пустотел-то вымыт, а "Пеле" - сто рублей банка. Если ей охота пить грязный кофе, пожалуйста! Я послушно ссыпала коричневый порошок в жестянгу и решила заварить себе чай, благо глаз на ткнулся на пакетики "Липтона". Чайник начал свистеть, баба шмыгнула носом в последний раз. - Налейте и мне кофейку, успокоиться надо! Глядя, как в чашке всплывают наверх мельчайшие соринки и крошки, я сказала: - Не следует так расстраиваться. Ксюша вполне хорошо себя чувствует, скоро домой придет. Женщина отхлебнула жидкость, насыпала четыре ложки сахарного песка и агрессивно поинтересовалась:
|