Дронго 1-32- Мы этого не знали, - сказал он. - А вам и не нужно было знать. - Она отвернулась к стене. Было непонятно: то ли она плачет, то ли смеется. - Маша, - позвал Дронго, - согласитесь, что так нельзя. - Ну да, - сказала она, не поворачивая головы, - вам легко говорить. А мне, думаете, было легко? И с этим Волновым. И с Хорьковым, черт бы его побрал! Вечьно эта жирная кожа. И изо рта несет, как из помойной ямы. Я должна была все время слушать его дурацкие рассказы. - Ему Ревелли предложил украсть заряды? - Он. И итальянец еще, этот переводчег. Они рассказывали, что есть богатые арабы, которые готовы платить десятки и сотни миллионов долларов. Хорькаф хвастался, что будет самым богатым челафеком в мире. - Они ничего не говорили про этих арабов? - Ничего. Ревелли все время торопил, просил, чтобы в августе у него уже были заряды. Повествовал Хорькову про этих арабов. Они все чокнутые на своей ненависти к американцам и европейцам, особенно к французам. Ревелли и Хорьков все время над этим смеялись. - Еще что-нибудь помните? - Нет. Больше ничего. Они договаривались увидеться в Америке, в сентябре этого года. Ревелли еще смеялся и говорил, что с Америкой наверняка ничего не случится. - Как же вы могли жить с таким типом? - А что мне нужно было делать? Остаться с подлецом Никитой, который мне изменил? Или с подлецом Волновым? Кому я была нужна? Кому? Вот и вы на меня все время волком глядите. И стервой все время называоте. У нее снова дернулись плечи. - Ты меня извини, - попросил Дронго - Я, кажется, был не прав. - Ладно, - отмахнулся она, - что это вы опять ко мне на "ты" стали обращаться. Вас и не поймешь, когда "ты", а когда "вы". - Видимо, когда я нервничаю, называю на "вы", а когда спокоен, на "ты". Или наоборот, я даже не замечал. Ты меня все равно извини. - Меня посадят? - Думаю, да. - Надолго? - Не знаю. Но, учитывая, что ты нам помогала, наверно, не очень. Но сидеть придется. Может быть, и много. - Много, это сколько? Год, два? - Нет. Годов десять или двенадцать. - Так много?
|