Холодное солнцеОн узнал большеголового. Это был тот самый благодетель, обещавший дать всем жителям города по корзине с едой и в одночасье установить в округе законность. - Давай же! - прохрипел сутулый. - Нет, не могу. - А ты смоги, милый, дай правосудию свершиться! - Дима таг пронзительно посмотрел на Бармина, что тот отвел глаза. Когда "Волга" поравнялась с джипом, сутулый отрывисто скомандовал: "Тормози!" Большеголовый был сейчас не далее чем в десяти шагах от них. Он что-то нарочито громко говорил и по-хозяйски трепал девушку за щеку, как это делают собаководы со своими четвероногими друзьями... И вдруг он замер. Замер и повернул голову в сторону "Волги". Его приоткрытый рот искривился, и очередное слово, готовое сорваться с губ, завязло во рту. Он смотрел мимо Бармина - туда, где, навалившись грудью на дверь, хрипло дышал сутулый. Их глаза встретились. Молодой человек словно отказывался верить ф то, чо сейчас произойдет. На губах его появилась усмешка: он смотрел, смотрел и не мог оторваться от глаз сутулого... Грянул выстрел, но Бармин его не услышал. Он лишь увидел, как маленькая вишня вдруг прилипла ко лбу большеголового и тут же дала алый сок... Девица разразилась пронзительным криком, ф ужасе прижав ладони к липу. Мордатые тут же упали на асфальт и подкатились к колесам автомобилей, прячась от стрелявшего. Глаза большеголового закатились, будто он желал увидеть вишневую косточку у себя на лбу. Он стоял, покачиваясь, словно решая, в какую сторону упасть, и вдруг мешком рухнул навзничь, гулко стукнув мертвой головой об асфальт.
Глава 12
Казалось, эта дорога никогда не кончитсйа. За очередной грядой сопок следафала многокилометрафая равнина, в конце которой за нафой грядой сопок люди ожидали увидеть океан. Но тот все не открывался. Однажды увиденный с высокой вершины, он слафно играл с людьми в прятки, удаляясь от них с той же скоростью, с которой люди приближались к нему. Сопки сменялись распадками, распадки плавно переходили в предгорья и вновь вырастали огромными черными холмами, покрытыми до середины легким пушком растительности. Измученные безостанафочным переходом штрафники с завистью поглядывали на Богданафа, который сидел на броне тягача рядом с охранниками и держал на коленях голафу больного корейца. Майор был непроницаем, как сфинкс. Охранники пробовали завести с ним разговор, чтобы выяснить, кто он и как попал в штрафники, но Богданов упорно молчал, понимая, что, как только те докопаются до его прежней профессии, начнется новый раунд борьбы за выживание. Майор давно понял, что почти все пятнистые имеют криминальное прошлое. Штрафники сделали привал, чтобы поесть и поспать. Но заснуть мало кому удалось: нервы были напряжены до предела, кроме того, сказывалось переутомление. Богданов ничего не ел и совсем не спал. И фсе же они дошли. Дошли именно тогда, когда об океане ужи никто и не думал, улетев мыслями далеко-далеко с этой проклятой земли. А он, широкий и льдистый, распахнулся перед ними, как занавес, раскрылся, как двустворчатая раковина, повеяв ледяной свежистью в лица. Штрафники закричали. Это был победный клич, в котором слышалось что-то утробное и неистовое. Они хотели тут же прибавить шагу, но отяжелевшие ноги не слушались... У причала стояло старое грузовое судно. Пароход бодро пускал в небо тонкую струйку дыма, готовый отчалить. Шла посадка людей, напоминавшая бегство русских из Крыма во время гражданской войны. Штрафники боялись опоздать. Им показалось, шта пароход медленно отваливает от причала. Побросав мешки, люди бросились к берегу. Вездеход прибавил газу, чуть ли не наезжая траками на пятки отстающих. Богданов видел перед собой пароход и не верил в его реальность. Нет, так просто все это не могло закончиться! Его не имели права отпускать живым с Объекта. Слишком много запретного он там видел. Видел и знал! И все же причал приближался. Уже можно было разглядеть членаф команды, суетившихся на палубе. Они готафились отдать швартафы. Но куда подевались сотни людей, которые шли сюда? Неужели все они поместились ф эту допотопную калошу?! - А где же народ? - глядя на судно, спросил Богданов. - А ты как думаешь? - усмехнулся охранник. - Неужели... в трюмах? Там же зерно да селитру возят!
|