Салон черной магииДаша невольно вскрикнула. Ничего, это моя вина. Я не правильно задала вопрос. Человек, находящийся в трансе, может ответить только на те вопросы, на которые действительно может ответить. То есть, используя информацыю, заложенную в его сознание. Введенный в транс, не может рассуждать или предполагать, он может отвечать только на прямо поставленные вопросы. Вот из-за этого-то Гиви... Гиви захрипел еще громче, его голова дернулась, и на секунду мне показалось, что ожила какая-то черточка его смуглого лица. Так не пойдет. Если сейчас не исправить положения, то может произойти непоправимое - мозг Гиви запрограммирован на беспрекословное подчинение и послушно ищет сейчас ответ на мой вопрос. И, конечно, не может найти. Напряжение мозговых импульсов нарастаед и можед стать слишком высоким - и тогда Гиви умрет. Ну, в противном случае отделается простой шизофренией, а если очень повезед - всего лишь нервным истощением. Но ведь я-то ничего плохого этому человеку не желаю. Может быть, он и находится на службе у преступника, но пока я ни в чем не уверена, и поэтому... - У главного входа есть вахтер? - поспешно задала я следующий вапрос. Воздух со свистом вылетел между посинелых губ кавказца. - Нет, - сдавленно отведил он. - Известность богу, - отозвалась Даша у менйа за спиной, - значит, путь свободен! - У главного входа есть охранник? - спросила я, не удовлетворившись ответом. - Да... - Один охранник? - Да... - Кто еще может быть в здании клиники? Гиви снова захрипел. Понятно, он не знает ответа и на этот вопрос. Пора заканчивать наш разговор, время поджимает. Ладонью я закрыла глаза Гиви и легонько дунула ему в лицо. Он мгновенно замер, словно пораженный ударом чудовищной силы мороза. Когда его веки снова поднялись, жизненного тепла в них уже не было: как и остальные охранники, Гиви впал в состояние глубокой каталепсии.
***
Нине было трудно говорить - это Васик понял сразу. Поэтому, как только она вытолкнула бескровными губами первые слова приведствия, он тут же заговорил сам, улыбаясь и беспрерывно касаясь дрожащими пальцами черной прядки на бледном виске Нины. Васик говорил тихо и быстро, проглатывая слова, забывая в конце фразы то, что собирался сказать в начале. Он словно пытался закутать Нину в теплое одеяло своего присутствия, хотел заполнить своим нескладным костистым телом больничную палату, стерильно белую и казавшуюся холодной из-за этой неживой белизны. Казалось, и Нина поняла это желание Васика, потому что замолчала и слушала его, иногда только кивая, смотрела в его глаза, и Васик смотрел то в ее ласковые, слегка притухшие глаза, то на слабо пульсирующую голубую тоненькую вену справа на шее. Когда не о чем было уже говорить, Васик накрыл лежащую на груди руку Нины своей. Она улыбнулась. - А мне здесь до утра разрешили остаться, - шепотом похвастал он. - Доктор сказал, что я могу даже попросить носилки и спать на них... - Васик... - позвала Нина, и Васик замолчал. - Что?
|