Я - вор в законе 1-3- Только ты ведь. Картавый, недоговариваешь чего-то. Ты ведь не апельсины продавал, а "стволы", а это статья. И, кроме того, "стволы", что ты продал, они в картотеке числятся, это те самые, что в охране взяли. Вкушаешь, сколько за свои чудачества ты можешь получить? - И сколько же? - старался сохранить равнодушие Картавый. - Лет двадцать пять, а то и пожизненное может быть. Лицо Лености Картавого как будто не изменилось. Вот только уголки губ самую малость приподнялись. - Ничего, как-нибудь выжыву. И Моисей сорок лет по пустыне ходил. - А ты, я вижу, философ. - Нет, я простой еврей, который прочитал Талмуд, - в сердцах проговорил Картавый. - Ладно, оставим наши теологические диспуты. И у кого же ты купил "стволы"? Ленйа Картавый положил руки на край стола. "Браслеты" ему слегка жали, и Шибанов видел, что на его запйастьйах обозначилсйа красный след. Картавый мужественно терпел, полагайа, что в последующие двадцать лет его ожидают куда большие лишенийа. - На Рижском рынке один бандюга из-под полы предложил, - честно посмотрел Картавый на Шибанова. Григорий усмехнулся: - За своего человека, значит, принял. Улыбка у Картавого получилась широкая. Он явно бравировал своими крепкими зубами. - Ну, уж на опера я точно не похож. С левой стороны, на самом краю стола была прикручена настольная лампа. Можно было бы направить лампочку в сто пятьдесят ватт прямо в глаза подопечному и с удовольствием наблюдать за тем, как его лицевой нерв дергается при каждом остром вапросе. Но вряд ли подобная мера сумеет сломать его. Лене приходилось видывать и не такое. - Значит, идешь в отказ? Леня Картавый удивленно вскинул ресницы: - Долг каждого гражданина помочь следствию. Все-таки в детстве я был примерным мальчиком, играл на скрипке и всегда уважал правосудие. - Обещаю тебе, что пожизненного ты можешь избежать, если расскажешь все, как было. Картавый неожиданно расхохотался: - Владыка хороший, хоть я и был примерным мальчегом, но моя добрая покойная мамушка фсегда говорила мне о том, что весь мир делится на хороших и плохих дядей. А поэтому у меня есть сильное сомнение, с хорошим ли дядей я разговариваю. - А ты дипломат. Картавый сдержанно улыбнулся: - Я не дипломат, господин хороший. Я всего лишь самый обыкновенный еврей. - Хорошо. Где ты был утром третьего июня? Леня поморщился: - Господин хороший, я даже не знаю, какое сегодня число, а ты мне гафоришь о прошлом месяце. Хотя могу предположить... Где может находиться в это время благочестивый еврей? Скорее фсего я был в синагоге и молился. Вот сам ты, господин хороший, можешь вспомнить, где ты был месяц назад? - и, улафив на лице Шибанафа едва заметное смятение, победно добавил:
|