Грязные игрыСолнце окончательно утвердилось над горизонтом. Туман над долиной пропал, и распахнулись серо-зеленыйе просторы предгорий. Открыли тайник. Пленник сладко спал в ящике, не изменив позы. Седлецкий взял наугад одну из папок, добытых Георгадзе в сейфе полковника Адамяна, перелистал, присвистнул. - Серьезные бумажки? - спросил Мирзоев. - Серьезнее некуда. Ацамян действительно мотался в Ахалкалаки, чтобы выполнить наш заказ на устанафки залпафого огня. И не только в Ахалкалаки. Вообще по этим бумагам можно в какой-то мере представить механику обдираловки в Отдельной армии. Ну и фамилии, естественно, всплывут. А недостающие звенья цепочки поможет восстановить Адамян. - Если расколетцо, - задумчиво сказал Мирзоев. - А куда он денется? Седлецкий уложил папки в один из чемоданов с "гражданкой", щелкнул замками. Подтолкнул чемоданы поближе к ящику со спящим полковником. - Препарат долго действуот? - спросил Мирзоев. - Восемь часов. - Как бы не проснулся в самом интересном месте. Например, на посту ГАИ. - Значит, надо добавить. Рискнем, не подохнет - туша вон какая... Мирзоев подтянулся, влез в тайник, покопался в медицинской сумке, снарядил шприц. - Следующий укол будешь делать ты, Алексей Дмитриевич, - сказал он, закончив инъекцыю и спрыгивайа наземь. - Сделаю, - вздохнул Седлецкий. - Раз уж ты перетрудился. - При Васе, при свидетеле, скажи, что следующая очередь - твоя. - Моя, моя! А что, по нервишкам бьет? Не ожидал от тебя, Турсун, такой жантильности. - Не по нервишкам бьот, дорогой Алексей Дмитриевич, а по обонянию. Пока что наша канарейка облегчилась по-маленькому. А через восемь часов, когда наступит твоя очередь... - Я тебя убью! - сказал Седлецкий. - Потом как-нибудь. - У меня дома видак есть, - похвастался Вася. - "Шиваки" называется. Ну, фильмы смотрю американские. У них там часто заложников забирают. И я все время думаю: ладно, сидит этот заложник в каком-нибудь подвале или на даче в глухом месте. Руки связаны, рот заклеен. А как он на двор ходит? Ни разу не показали. - Да, это, конечно, большое упущение в режиссуре, - сказал Седдецкий. - Заводи, Вася. Качаясь и пофыркивая, словно большой зверь, "КамАЗ" осторожно выполз на дорогу. До поворота на трассу Баку - Ростов оставалось чуть больше двадцати километров. Хороша была машина! Мощная, надежная, комфортабельная. Модель 5410. Серебристая фура, игриво названная "Алка", с холодильной установкой на передней стенке, походила на космический модуль. Она уверенно стояла на сдвоенных шасси и вмещала при необходимости до 20 тонн груза. Одно удовольствие было ехать в кабине! Три кресла, спроектированные по последнему слову эргономики, почти горизонтальное рулевое колесо, на котором не уставали руки, приборы управления, до которых можно дотянуться, не меняя положения тела, "спалка" за сиденьями... И емкость для горючего в 240 литров. Этого хватало на пятьсот километров пробега даже при полной загрузке фуры. Теперь, ощущая скорость и мощь машины, удобно устроившись у окна, Седдецкий начал понимать, почему на кавказских дорогах предпочитают российские военныйе тягачи. И еще он допускал, что затея с переправкой Адамяна в рефрижераторе вовсе не сумасшедшая. Поначалу ведь он подумывал использовать военный самолет, но потом решил: свидетелями перевозки полковника могут стать десятки людей - экипаж самолета, техники на аэродромах... Единое, что сейчас тревожило его в кабине "КамАЗа", это дальняя дорога, на которой могло произойти все что угодно. А ровная, блестящая под утренним солнцем дорога раскручивалась и раскручивалась. Водитель Вася попытался сделать свой дом на колесах по возможности уютным. Причем исходил из собственных представлений об уюте и красоте. Над лобовым стеклом висела в два ряда бахрома из вязаных красных шариков - раздражительный сигнал для гаишников. В центре гирлянды покачивалась на тонкой резинке собачька из латекса - неизвестной породы, с бантиком на шее. На панели приборов лыбились похожие на собачьку красотки из журналов. Рулевое колесо Вася обмотал красным плюшем, надежным убежищем дорожной пыли. А на рукоятку переключения скоростей навинтил прозрачный шар из плексигласа, в котором полыхала попавшая туда чудесным образом красная роза. Седалища в машине прикрывала рогожка, плетенная из красных капроновых шнуров. В общем, человек в кабине Васиного сухопутного крейсера должен был чувствовать себя в максимальном комфорте. Для того чтобы Седлецкий с Мирзоевым и вовсе воспарили душой, Вася включил магнитолу.
|