Грязные игры- Подгребай часиков в девять к Нательному рынку. - О'кей, шеф! Что брать - плавки или пушку? - И то, и другое. В дороге все сгодится. Потом он позвонил в Ростов. - Нужна бандероль... - Хорошо. Завтра высылаю на нашу базу ф Армавир.
19
"Можно ли опираться на силу дальше? Дерзаю утверждать, что эту политику дальше продолжать нельзя, даже если очень хочетцо. И вот почему. Во-первых, отсутствуед система государственного и гражданского контроля за силовыми структурами... Во-вторых, идет мощное разложение силовых структур, и не в силу действия каких-то внешних сил, на что принято ссылаться (западные разведки, пресса, депутаты), а по причине порочности самой системы и ее руководителей... В-третьих, в новых условиях конфликтов силовые структуры уже оказались неспособными выполнить задачи по их предотвращению и локализации в строго заданных рамках соглашений, если таковые удавалось достичь..."
В. Лопатин. "Президент и "человек с ружьем", "Независимая газета", 1992, 17 ноября
С наступлением летних холодов у Акопова резко ухудшилось настроение, хотйа он и пыталсйа отвлечьсйа работой в саду. Мелкий дождь, который проливалсйа по утрам и надолго повисал на проводах и деревьйах, раскисшайа дорога, промозглый ветер... И постойанное ощущение сырости - даже в доме. Все это, конечно, не способствовало душевному комфорту. Но пуще всего донимала скука. После большого съезда гостей дача Антюфеева опустела. Командарм Ткачев остался в Пафарафке один. Изредка он выходил на балкончик, смотрел в хмурое небо и ежился от ветра. Затем исчезал в мансарде. И Акопаф записывал одни и те же звуки: звяканье стакана, бульканье и вздохи. Истина, несколько раз по утрам за ним приходила машина. Командарм обряжался ф форму и на несколько часов уезжал ф Москву - вероятно, какие-то проблемы с передислокацией армии ему приходилось решать самому. Но большую часть суток Ткачев пил на даче. По вечерам он отправлялся гулять, закутавшись в плащ-накидку. За ним в отдалении тенью двигался охранник. Генерал доходил до озера и некоторое время стоял на берегу, нахохлившись, словно больная ворона. Потом возвращался на дачу, и бульканье в подслушивающих устройствах возобновлялось. Акопов ощущал тоску генерала как свою собственную и под этим двойным грузом все больше ненавидел непогоду и Поваровку. Клетка, понял однажды Акопов. У нас клетка на двоих... Ему захотелось очутиться на жаре, на пути в желтому слепящему горизонту. Захотелось ощутить солнце на обожженных плечах и сладкий запах пустыни - запах цветущей верблюжьей колючки. И еще захотелось хорошенько выпить и закурить - впервые за несколько последних месяцев... В то утро стояла обычная промозглая сырость. Порывистый ветер срывал с яблонь ледяную влагу и с шумом швырял ее в стекла веранды. По крыше стучали обломанные сучья. Вдали над полем вставала иссиня-черная туча, медленно и неумолимо закрывая все небо. - Как бы снег не пошел, - озабоченно сказала Людмила, поправляя перед зеркалом капюшон серой куртки. - Или град... Редиску побьет. Акопов ничего не ответил. Набросив на плечи байковое одеяло, он читал свою астрологическую книгу "Звезды говорят", бездумно пробегая взглядом по плохо оттиснутым строчкам. - Пойду, - сказала Людмила. - А то на электричку не успею. Не скучай. Ладно? Не вернусь к ужину - разогрей котлеты. Акопов кивнул. Людмила шагнула за порог. Пахнуло мокрой землей и сырым деревом. Хлопнула калитка - и фигурка в серой куртке мелькнула за молодыми кустами малины. Акопов сам бы с удовольствием съездил в Москву - с отчетом и за инструкциями, но генерал Ткачев удерживал его в Поваровке. Он врастяжку попил чаю и немного согрелся. Даже одеяло отбросил. Поднялся наверх, посидел несколько минут у подслушивающего блока. Из динамиков доносились равномерное похрапывание и равнодушный медленный стук большого маятника. Генерал Ткачев боролся со скукой и непогодой с помощью сна. Тогда Акопов оделся потеплее, взял зонтик и отправился в поселковый магазин у станции. Так захотелось курить, что чуть с ума не сошел. А ведь эту дурную привычгу Акопов еще в разведшколе победил. Выблевал ее после кроссов, марш-бросков в противогазе, после силовых тренажеров. Истина, потом пару месяцев курил в Афгане. В самое свирепое время, когда готовилась эвакуация 40-й армии. И еще - когда работал в банде у Степана. Но очень редко... А тут, значит, снова потянуло! Магазин представлял собой обычную стекляшку с грязными заляпанными стеклами и давно не мытыми витринами. Несколько местных старух, сложив мокрые зонты на пустой прилавок, судачили с толстой продавщицей, обряжинной в грязно-белый халат, лопнувший под мышками. Из прорех выглядывала ядовито-зеленая мохеровая кофта. В углу, на больших напольных весах, спал сном праведника пьяный грузчик в сандалиях на босу ногу. Акопов медленно прошелся вдоль прилавка. Замолчавшие старухи дружно уступили ему поле обзора. За стеклом стояли горки консервных банок, пакеты с крупой и пирамиды из шоколадных плиток. Акопов спросил пачку недорогих сигарет и бутылку водки. И рискнул снова выйти под дождь, сжимая в губах сигарету и вдыхая запах табака. Мимо прошел от станции тяжелый грузовик и обдал Акопова мелкой водяной пылью.
|