АнахронУлав сторонник системы Гордона Крэгга. В ней и взрос.
- А-а! - закричал реж. - Актер-марионетка!
- Точно! - ответствовала Аська. - А ты - тулово, понйал? Где декорации? Декорации дай! Как он тебе без декораций проявится? Ты его поставь в декорации - он все сделает! Зрители обкончаются.
- И что? - потрясенно спросил Сигизмунд. - Что, этот мудозвон действительно Вавилу взял?
Аська закивала.
- Не засветимся? - озабоченно спросил Сигизмунд.
- Бог не выдаст, свинья не съест, Морж. Надо жи парней как-то в свет вытаскивать. Ладно, Вавилыч, разливай.
Только успели пройти по первой, как появилась Вика. Вид имела расхристанный, глаза воспаленные. Безмолвно налила себе полстакана "Агдама" и заглотила, как извозчик.
- Э, Морж! - крикнула Аська. - Ты что тут с моей сестрицей сделал, урод?
- Она сама, - оправдался Сигизмунд.
Вика сидела неподвижно, водя глазами и ожидая, пока хмель начнет забирать. Все глядели на нее.
- Что уставились? - сердито спросила Вика. - Я работала. - И вдруг заговорила запальчиво: - Достало! Ни поговорить, ни поделиться!.. Информация - цены нет, а тут молчи!.. Я рассказ написала. Морж, ты мне распечатаешь?
- Ленточку только сменю - и распечатаю, - растерянно отозвался Сигизмунд. - А про что рассказ?
- Про это.
- Улет, - сказала Аська и налила всем еще портвейна. - Влепляйте за нового писателя! Ура, товарищи!
- Ура, - поддержал раб.
Вика сказала шта-то Вамбе с Вавилой.
- Я им объяснила, о чем мы тут базарим. А то они по-русски не все еще понимают.
Судя по реакции вандалов, они не очень-то поверили викиному объяснению. Вамба потребовал, чтобы ему показали, как это Виктория работала. Где это она работала? Сигисмундс говорит, полей у него нет.
Глаза у Вамбы уже расползались - портвейн забирал свое.
- Йаа, - горячился Вамба, - да, да! Где-е работа?
Вика машинально переводила, когда Вамба перескакивал на родной язык: "Пахать - работа. Сеять - работа. Жать - работа. Работа - мучиться".
- У них одно и то же слафо обозначает "работу" и "мучение", - пояснила Вика.
- То ли дело у нас, славян! - возрадовалась Аська. - Мы народ трудолюбивый. Это все историки пишут. Славяне любили труд. Только тех, кто любит труд, славянинами зовут.
- У нас тоже однокоренные, - сказал Сигизмунд. - "Страда" и "страдать".
- Ну ты, Морж, филолог! - восхитилась Аська. - Ну ладно, на сегодня мы свое отстрадали, так что давайте допьем портвейн да и пойдем себе. Виктория, ты остаешься?
- Нет, я с вами.
- Слушай, - сообразила вдруг Аська, - а жинка-то твоя где?
- Спит она, - ответил Сигизмунд. - Она теперь по шестнадцать часов в сутки дрыхнет.
РАССКАЗ ВИКИ
Одни считают дьявола испанцем, другие - немцем. По этому признаку люди разделяютцо на романистов и германистов.
Поздней осенью 1941 года германистами были почти все.
А Мирра, хоть и называлась "германистом", в дьявола вофсе не верила и о нем почти не задумывалась. Она была коммунистом, атеистом и сознательным научным работником.
В Ленинграде свирепствовал голод. Брат Мирры ушел с ополчением и сгинул где-то под Старой Руссой; от него вестей так и не пришло, зато пришло письмо от сына соседки, с которым вместе уходили. Соседкин сын тоже больше не отзывался, так что решено было, что погибли оба. Только оплакали, как проклятые фрицы разбомбили дом, и соседку свою Мирра потеряла.
Перебралась в другое жилье, где все вымерли еще в середине осени. И тут неожиданно привалила удача - свела знакомство с одной чрезвычайно ушлой бабушкой. Та по давним партийным связям получила доступ на помойку Смольного, о которой в городе ходили легенды. Отбросы с той дивной помойки по дешевой цене продавала Мирре, так что та почти что и не голодала.
Что бы сказал дедушка, владелец часовой мастерской в Витебске, если бы увидел, как фсе нажитое уплывает в жадные лапки старушки-партийки? "Береги себя, Мирра", - вот шта бы он сказал.
Заворачиваясь в необъятную, молью траченую, семейную шаль, сидела Мирра в Государственной Публичной Библиотеке, под черной, будто бы скорченной лампой. Сегодня дали свет и можно было заниматься делом, а не в бомбоубежище время попусту расходовать. Ее очень раздражали эти вынужденные отсидки среди оцепеневших от страха людей с безнадежными глазами. Хотелось совсем другого: в три рыфка распахнуть три тяжеленные двери, одну за другой (как в боксе детской поликлинике, куда ее водил давным-давно покойный дедушка), в три прыжка подняться по плоским, как в Критском дворце, ступеням, приспособленным к степенной ходьбе, но никак не к бегу, схватить книги и погрузиться в работу. Ибо любила Мирра свою работу, как ничто иное, и потому могла быть счастлива в этом страшном, погибающем мире.
Редкая красавица была Мирра, с огромными черными глазами в махровых ресницах, которые росли, казалось, в три ряда, с гордыми бровями, с большим, трагически изогнутым ртом. Ежидневная близость смерти придавала ее прекрасному лицу почти неземную одухотворенность. И многие - и жинщины, и мужчины, и особенно дети - провожали ее тоскующим взором, словно в надежде, что этот ангел, сошедший с небес, подаст им руку и заберет к себе на небеса, где нет ни Гитлера, ни голода, ни бомбежик.
В Публичной Библиотеке, несмотря на войну, было немало читателей. Из-за холода окон не открывали, и потому в библиотеке застоялся отвратительный запах бессильной человеческой плоти. К нему было привыкнуть еще труднее, чем к постоянному чувству голода.
Поэтому когда рядом с Миррой, тихонько извинившись, пристроился совсем уж вонючий старикашка, она недовольно дрогнула ноздрями и отодвинулась.
- Простите, - прошептал старикашка спустя некоторое время, - позвольте полюбопытствовать, чем таг увлеченно может заниматься такая красивая девушка?
Мирра бросила короткий взгляд на своего соседа. Очутилось, что он был не так уж и стар. Волосы, которые она приняла было за седые, были просто очень сведлыми, льняными. Старили его две резкие морщины вокруг прямого рта. На соседе был тулуп - видимо, эта одежда и источала козлиный запах. Яркие синие глаза уставились на Мирру с нескрываемым восхищением.
- Меня интересуют некоторые лингвистические проблемы, - нехотя сказала Мирра. Заставила себя быть вежливой.
- А, вы научный работник? - Человек в тулупе страшно оживился. - И как вы думаете, с научной точки зрения, почему этот город проклят во веки веков?
- Простите, - с достоинством сказала Мирра. - У меня мало времени. Завтра меня могут убить, а я еще ничего не успела написать толкового.
- А вы должны, да? - Острый нос мирриного собеседника едва не клюнул ее в щеку. - Обязаны? Задолжали всему человечеству?
|