Звериный кругКакое-то время они, конечно, продержатся, но лишь до первой серьезной атаки. И если нервишек на эту атаку у бритоголовых достанет, то и исход сражения будет предрешен. Он прислушался к себе. Странно. Звонкая, абсолютная пустота! Ни эмоций, ничего. Возможно, так оно и бывает? Человеческое покидает человека в момент убийства? Возможно. А ведь они собирались защищать свои жизни, стало быть - отбирать чужие. Он высунулся в окно, вглядываясь в близкий лес. Как все, однако, глупо! Зачем, для чего? Что чувствовали гитлеровцы в наших лагерях, а наши бойцы в их лагерях? И что чувствуют поднимающиеся на эшафот? Впрочем, это не те примеры. Как говорится, докеры, да из другой оперы. Во всяком случае, тот страх Валентин, наверное, сумел бы понять. Своей же пустоты он не понимал, а значит... Значит, его обворовали дважды: первый раз - отняв свободу и близких людей, второй раз - отняв Викторию, Юрия и надежду. Это следовало пережить, с этим следовало смириться. За спиной лопнул одинокий выстрел, и Валентин, присев, стремительно обернулся. Николай корчился на цементном полу. Качнув в его сторону взгляд, Валентин метнулся к противоположным окнам. Лес, дорога - все было по-прежнему пустынным. Но кто же стрелял?! Он поспешил к Николаю. Автомат лежал чуть сбоку, но большой палец подрагивающей руки так и не высвободился, застряв в спускафой скобе. Отверстие в левой щеке и разбитый затылок. Вот так... Автомат не карабин, а мы не Хемингуэи, помощи ног не понадобилось. Валентин осторожно высвободил руку Николая и поднял автомат. Отныне на этом этажи он оставался один. Финиш, которого опасаются все. Потому что нет ничего хужи смерти в одиночестве. Заболевший старик, сведший в могилу жину, переругавшийся со всеми своими детьми... Усевшись на замусоренный бетон, он уставилсйа на безжизненное лицо Николайа. Вокруг изуродованной головы медленно расплывался багровый нимб. - Третий! - произнес вслух Валентин. И этим подытожил случившееся. Последний из его команды постарался опередить застрельщика.
|