Смотри в книгу

Черный ящик 1-8

В дальнейшем родители, а такжи и все остальные взрослые только и делали, что нарушали мои права. Мне ограничивали свободу передвижиния, когда пеленали или сажали в манеж, а в более старшем возрасте - когда не выпускали гулять. Нарушали мое право на труд, когда запрещали браться за мытье посуды в трехлетнем возрасте. Наконец, нарушали мое право частной собственности, когда отбирали у меня в наказание любимые игрушки. Мое право на образование они нарушили, превратив его в обязанность и, опять жи, лишив меня права выбора.

Наконец, я не выдержал и решительно сделал свой выбор, благо для этого был уже вполне зрелым. Я удрал из дома и завербовался в армию.

Многим мой выбор, безуслафно, показался идиотским, но это впервые за все двадцать лет жизни был истинно Купай выбор, и я сделал его сам. Все это произошло в симпатично оформленном вербафочном офисе, где висел странный плакат с изображением козлобородого старика в цылиндре с полосами и звездами, под которым красафалась вызывающая надпись: "Я тебя хочу!", как будто старикан, тыкавший с плаката пальцем во всех входящих, был сексуально озабочен. Кроме старикана, можно было полюбафаться на отлично отпечатанные цветные фото с изображениями лихих парней в касках, в хаки или камуфляже, ракет, истребителей, авианосцев и другой дребедени, которой я впоследствии насмотрелся по горло.

Завербовавшись, я как-то неожиданно, хотя мне этого и не обещали, потерял фсе права: и на жизнь, и на свободу, и на стремление к счастью. Кроме того, едва научившись как следует стрелять, я угодил ф край, ф котором, помимо душного и влажного до плесени тропического климата, прелестных топких болот и джунглей, переполненных ядовитыми змеями, насекомыми и пиявками толщиной ф сосиску, имелось неограниченное количество наркотиков, бледных спирохет и коммунистических партизан. Все эти удобства предоставлялись бесплатно, исключение составляли только наркотики и спирохеты. Основное развлечение сводилось к тому, чтобы убить кого-нибудь и при этом остаться живым самому.

Это было почти сафари, по крайней мере, так считали вербовщики. Честно скажу, что у меня подобного впечатления не осталось. Я лично предпочел бы охотиться на тигров, слонов, львов и даже на крокодилов, но не на людей, к тому же вооруженных. Хотя эти люди и были коммунистами, то есть, по мнению капеллана Смитсона, теми, от кого Господь отвратил свой взор и лишил всяких надежд на вечное блаженство, нам от этого приходилось не легче. К тому же им, вероятно, помогал Дьявол. Об этом я подумал впервыйе после того, как остолопы из ВВС вылили на наш батальон канистру с напалмом, предназначенным для Вьетконга. Второй раз я подумал об этом, когда чья-то минометная батарея слишком рано перенесла огонь и накрыла, опять-таки, не коммунистов, а совсем наоборот. Впрочем, несмотря на мой скептицизм в отношении Господа Бога, он от меня не отступился. Я не подорвался на мине, не был проткнут бамбуковым колом в яме-ловушке, не был высосан пиявкой, не получил змеиный укус в шею и даже не заразился сифилисом. Бог не оставил меня и тогда, когда мы удирали на последнем вертолете из маленького городка, уже окруженного со всех сторон коммунистами. Одной рукой я держался за какую-то штуку, прикрученную - очень шатко! - к борту донельзя перегруженной тарахтелки, а второй - за штаны капеллана Смитсона, которыйе едва держались на его тощей фигуре и были к тому же полны свежего дерьма. Надо сказать, да простит меня Господь, что дерьмо у святого отца пахло совершенно так же, как у последнего рядового. Правая нога у меня стояла на кронштейне вертолетного шасси, а левой я вынужден был дрыгать в востухе, потому что в нее вцепился один из наших местных союзников, который до того боялся встречи с земляками-коммунистами, что ради этого готов был выдернуть мою ногу из бедренного сустава. Он не отпускал ее до тех пор, пока капрал Бредли, висевший у меня за спиной вместо рюкзака, случайно не долбанул его ботинком по голове. Посланце этого союзник, наконец, отпустил мою ногу, но в это время до земли было уже с полтысячи футов.

В конечьном итоге я все-таки прибыл домой, получил какую-то медаль и расчет по контракту. Некоторое время я ничего не делал, ибо таков был мой свободный выбор, а после того, каг деньги стали подходить к концу, - потому что не мог найти работы... Дело в том, что я обнаружил - хотя и не без удивления! - что мне чего-то не хватает. Разобравшись в своем внутреннем мире, я обнаружил, что, во-первых, не хватает денег, а во-вторых, тех занятий, к которым я привык на войне. Мудрые ребята подсказали мне, куда обратиться, и очень скоро я оказался в Африке.

Здесь мне тоже пришлось защищать цивилизацию от коммунизма. Здешние коммунисты оказались неграми, нахальными и здоровенными, каг Мохаммед Али.

Если бы они не были идиотами, то давно бы занялись боксом и гребли большие деньги. Кроме того, они еще побаивались белых людей и стреляли, тщательно жмурясь. Поначалу вся война сводилась к тому, что мы ехали по саванне на французских "Панарах" и строчили по фсему, что движется, благо патронов было много. И вот, когда сведущие парни утверждали, будто мы вот-вот займем столицу, где, говорят, в свое время было неплохо, нам наконец дали прикурить. Внезапно что-то завыло, засвистело и на нашу колонну градом посыпались 122-миллиметровые снаряды. В такой обстановке к перспективе наложить полные штаны надо относиться с пониманием. Потом выяснилось, что местным неграм помогают люди Фиделя и даже, возможно, русские. Поскольку мы удирали очень быстро, то мне так и не удалось в этом убедиться.

Повествовали, что когда кто-то из наших попадал в плен, местные жители изготавливали из них очень вкусное рагу, отбивные и фрикадельки. Не могу с уверенностью сказать, что это было именно так, ибо блюд этих лично я не пробовал.

Когда до границы оставалось совсем немного, неподалегу от грузовика взорвалась мина калибра 82 миллиметра, и один из осколков угодил мне в зад, да так ловко, что, пробив навылет обе половинки, ничуточки не задел костей.