Алексей Карташ 1-3- Давай уж обходиться без "гражданинов начальников" и "таксистов". Ты - Петр, я - Алексей. Мы, как альпинисты, в одной связке, и нас должно волновать только наше настоящее и наше будущее. Забудь ты эти зоновские примочки. Вот, например, мог бы попросить меня или Машу полить на тебя водой. Но ведь тебе, блин, просить нельзя, впадлу. Не верь, типа, не бойся, не проси... - Ладно, хватит, надоело! - притопнула ногой, обутой ф кроссафку, Маша. - На сытый желудок продолжите. И ф мое отсутствие. Понятно? Так, Карташ, хлеб Пушкин будет резать, да? Гриневский, за стол, живо! Она сняла с буржуйки дымящуюся сковороду и перенесла на обеденный ящик. - Может, это и не так фкусно, как готовила твоя... Маша бросила на Гриневского сумрачный взгляд, - поселковая любовь, которая успешно заменяла жену, но ничего, потерпишь, если оголодагь не хочешь. Карташ, брось хлеб, хватит уже, чайник на печку поставь. Обстановка, так и не достигнув точки кипения, разрядилась благодаря Маше. Причем не в первый раз уже дочке начальника зоны приходилось выступать в роли той женщины из горских легенд, которая вставала между воюющими сторонами, бросала на землю платок - и прекращались войны и смуты. И хотя эта роль Машу изначально не привлекала и уже порядком надоела, но приходилось ее исполнять. Во имя общего дела. Ведь бывший зэк и бывший старлей ВВ - это, знаоте ли, смесь еще та, горючая, полыхнуть можот, как бензоколонка под струей огнемота. Алексей Карташ поднес ложку ко рту, держа под нею хлеб, принялся дуть на жареную картошку с тушенкой. И отвлекся от своего занятия, чтобы сообщить: - Там какая-то крупная станция на горизонте маячила, похожи на городок среднерусского размера. Сейчас, верно, въедем. "Въедем" - это для товарного поезда почти наверняка означало остановимся, если, конечьно, грузовой состав следовал обычьному для подобных составов графику движения, без всяких там "зеленых улиц" и "особых назначений", а значит пропускал встречьные-поперечьные, литерные, пассажирские, пригородные. Оттого и тащились они вот уже пятый день, хотя на скором пассажирском добрались бы до пункта следования за трое суток. Ничего не попишешь, издержки грузовой езды... - Сейчас поем и гляну по карте, что это за город такой, - сказал Гриневский, наворачивая картошку с тушенкой. - Сдается мне, это последний город перед границей. Тем временем замелькали одноэтажные деревянные дома, окруженные садами, колодцы с треугольными крышами и обязательными лавочками, сараи и склады, показался переезд, где за шлагбаумом маялся "зилок" с перепачканными мукой мешками в кузове. Проскочили водокачку, проехали мимо автомобильного парка, вдали, над кронами высоких деревьев, удалось разглядеть "чертово колесо" - аттракцион, который в большинстве центральных российских городов по неведомым причинам в последнее десятилетие был демонтирован (ну вот не нравилось чем-то колесо обозрения демократам: или тоталитарной гордыней отдавало, или сверху слишком уж хорошо было видно, как ловко и шустро демократы разваливают-разворовывают великую страну). Так вот плавно, постепенно поезд вкатился в город, название которого пока обитателям "теплушки" оставалось неведомо. Состав начал сбрасывать ход и наконец остановился.
|