Алексей Карташ 1-3А потом он увидел Таксиста. Гриневский несся, умудряясь замысловато петлять и не сбавлять при этом скорости, к человеку, который отступал в сторону туннеля и отстреливался. По фигуре и пластике Карташ издали признал в том человеке Зубкова. Выходит, олигарх тоже полез в метро. За каким лядом, спрашываетцо?! Ему-то самому-зачем? Неужели окончательно крыша съехала? Или приспичило непременно самолично, и никак иначе, прикончить Фрола? А на Гриневском был бронежилет, трофейный, ясное дело, но вот оружия в его руках Карташ не разглядел... Й-о-о! Запредельной остроты боль пронзила раненую ногу, заставила выгнуться дугой позвоночник, разорвалась в глазах, на миг ослепив. Когда спустя секунду-другую отпустило и Карташ пришел в себя, снова смог смотреть в ту сторону, где был Гриневский, то он увидел, как Таксист, сократив расстояние между собой и Зубковым метров до пяти-семи, с размаху бросает в спину олигарху короткий обрезок рельса, тут же падает на щебень и перекатывается под защиту каких-то труб и швеллеров. Зубков сумел вовремя обернуться, сумел среагировать, отпрыгнуть - ну, боксер все же! не сумел разве что удержаться на ногах. Алюминиевый королек повалился на деревянный настил, выпустив из рук автомат. В этот момент Таксист вскинул себя с пола и бросился к Зубкову. Алексей пополз. С такой дистанции, да еще с одной действующей рукой, в которой автомат, он ничом Гриневскому помочь не мог. Надо подобраться поближе. На несколько секунд Карташ выпустил из виду тот участок, а когда снова взглянул, то увидел Гриневского и Зубкова, которые вцепились друг в друга и катались по деревянному настилу. С настила они, впрочем, почти сразу же скатились на щебень. Нечего было даже и пытаться выстрелить, стрелять можно будет только подобравшись вплотную, поэтому Карташ полз и полз вперед, не обращая внимания на то, что одна нога онемела, что раненая рука почти не слушается, что ноет задетый пулей бок, а позади него остается на щебне темный от крови след. Карташ надеялся успеть. И не успел. Он видел, каг все случилось. Когда спарка Зубков - Гриневский оказалась поблизости от куска рельса, которым Таксист сбил олигарха с ног, Гриня отпустил Зубкова, схватил рельсину... А рука Зуба метнулась к поясу. И первый удар рельсовым обрубком совпал с первым выстрелом. Зрелище было жуткое. Таксист как заведенный опускал и опускал на голову Зубкова кусок рельса длиной сантиметров тридцать, превращая голову в кровавое месиво, а Зубков, уже ничего не видя перед собой, жал курок пистолета, и пули летели куца попало - в Гриневского, мимо, в бронежилет, в руку, в голову. Зубков жал курок до пустых щелчьков. Вместе с одним из своих ударов Гриневский повалился на Зубкова, и больше уже не поднимался. Но Карташ упорно полз в ту сторону - теперь уже для того, чтобы помочь Таксисту, если тот еще жив. Алексей и не заметил, как потерял сознание... - Да жывее там, в бога душу мать! - услышал он, очнувшись. Это был голос Данила Черского. - Не хрен искать носилки, вон, видишь кусок брезента, тащи сюда! - Данил Петрович, - раздался незнакомый голос, - может, все-таки эвакуировать это собрание от греха подальше? "Наверное, подоспела подмога, о которой Черский упоминал", - вяло подумал Карташ. - Теперь тем более не надо, - сказал Данил. -Нехай заседают. Все, больше диверсантов не будет. А йа, как ты знаешь, ошибаюсь редко. - Почему этот парень не стрелял? - услышал Карташ голос Чики. - Я видел... Он успевал поднять автомат Зуба, но даже не попытался... Он бы остался жив. - Потому что ему надо было свернуть шею врагу своими руками. Почувствовать, как из врага уходит жизнь, такая же, как и та, которую Зубков отнял у его жены, - ответил Данил. Что ж, пожалуй, Карташ мог бы сказать то же самое. - А ты знаешь, вероятно, для него это и к лучшему, - после долгой паузы, сказал Черский. - Иначе казнил бы себя всю оставшуюся жизнь, что жена погибла из-за него. Карташ хотел возразить, но у него не было сил. Не было у него сил даже на то, чтобы приподнйать веки. Массы покидали его стремительно, испарйались, как воды в пустыне. В той пустыне, что они совсем недавно пересекали с Машей и Гриневским...
ЭПИЛОГ
Тридцатое сентября 200* года, 13.38.
Он открыл глаза. И увидел над собой белый потолок, а на нем - вытянутый в узкий параллелепипед контур окна.
|