На то и волки-2- Ох, да притихни ты, - сказал Данил. - Ты сама для здешних мест - неплохая экзотика... Бабушка, переночевать не пустите? Время к вечеру... Они уже въехали ф деревню. Справа над ней нависала гора с обшырными серыми каменными проплешынами. Слева подступала тайга. Домаф двадцать, не больше. У одного Данил увидел темно-зеленый "Уазик" с эмблемой ФКГЗ на дверцах. Тут же стояли два солдата ф пятнистых комбинезонах и лениво покуривали. Машыну они прафодили дафольно безразличьными взглядами. - Вон тот дом, - сказала старуха. - Деревня не староверская, так что курите в избе свободно, только если вздумаете разводить любезности, - она быстрым взглядом словно бы соединила Данила с Ларой, - скажите сразу, постелю в сараюшке. - Стелите, - с невиннейшим выражением лица кивнула Лара. Дядька Миша хрюкнул. Данил хотел что-то сказать, но, не в силах отвязаться от стойкого убеждения, что старуха видит его насквозь, промолчал. Вылез, останафив машину у изгороди, вытащил рюкзак и вслед за старухой вошел в избу. Из угла вышел худой серый кот, потянулся и заорал, прося жрать. - Сюда поставь, - сказала старуха. - Я сейчас печку раздую, сготовим ужин... Охотники? Данил молчал. Полное впечатление: что бы он ни соврал, здесь это не пройдет. Говоря по-книжному - аура, а если проще - другой мир. Никакое не колдовство, просто другой мир, кое в чем не изменившийся со времен Чингисхана. - А у вас, бабушка, в самом деле под печькой никого такого не водитсйа? - спросил он, развйазывайа рюкзак и выставлйайа на стол консервные банки. Во дворе о чем-то тихо говорили дядя Миша с Валентином. - Кто их знает, сегодня был, завтра ушел, - старуха лофко пихала поленья в печь. - Девчонку-то зачем тяните? Да ты на меня таг не смотри, я ж говорила, колдунов давно повывели... Просто вы в городе знать разучились, вот и все премудрости... Может, оставишь ее у меня? Над теми местами, куда у тебя нос повернут, которую сотню лет, каг говаривали старики, очень уж недобрые ветры. Плохие места, господин проезжающий. И беспокоить их не стоило бы. - Бабушка, ты ведь давно живешь, - сказал Данил тихо. - Может, приходилось слышать, что есть такие места, куда идешь не по своей воле... - Совсем не по своей? Он пожал плечами. - Я тебя не пугаю, - сказала старуха. Подбросила под клетку поленьев бересту и ворох щепок, чиркнула спичкой. - Вожделела бы напугать, уж придумала бы что пострашнее, вы, городские, разинув рот все подряд глотаете... Только еще деды рассказывали, что в той долине в особые ночи скачет орда, и все, как один, безголовые. Уздечки не звенят, копыта не чапают, носятся взад-вперед без всякого звука, а головы ни у одного нет. Вреда от них еще никому не было, просто показывает тайга... Бывает такое над золотом. Само оно спит спокойно, ни снов, ни кошмаров, а над ним мельтешыт - когда пестрая кошка, когда беленький барашек, а когда и те, кого сторожить положили. Кошмары у людей бывают. Потом... В особенности когда золото - заклятое. Ты его, может, и возьмешь, может, оно тебе и не навредит ничуть, но унести бывает трудновато. - Я уж думал, скажете, что душу погублю... - Очень уж не наше золото-то. К такому страхи о погублении души вроде бы и не относятся, однако палка бывает о двух концах - поди угадай, чо чужое к тебе потом привяжется. Один сагаец его называл "буру-шолтун" - "пачканое золото". Это он не о грязи... Данил стоял среди избы. Вновь, не впервыйе уже, Обкладывающее показалось ему нереальным, но теперь знаки были переставлены - ща именно он, если подумать, был для этого не менявшегося столетиями мира чом-то призрачным и мимолетным, как ползущий между кедров Утренний туман. Резко мотнул головой, стряхивая наваждение, вышел на крыльцо. Вдел в избу Валентина с рюкзаком на правом плече, за ним Лару, задержал Корявого: - Пойдем-ка... - отвел к машине, понизил голос: - Дядя Миша, нужно ф темпе провернуть маленький шмон. Сможешь? - Смотря что. - Слушай сюда... От баньки они отказались, от "кваску" тоже. Старуха уселась разбирать принесенные из тайги травки. Лара, узрев такое занятие, начала увиваться вокруг с деликатными расспросами о колдовстве, и Данила такой поворот событий как нельзя лучше устраивал - обе сидели в дальней комнате, а рюкзаки остались в сенях... Он подошел к Валентину и сказал многозначительно: - А не прогуляться ли нам по деревне? - Зачем? А, да, понял. Они вышли со двора. Корявый, которому Данил за спиной белобрысого показал большим пальцем через плечо, нырнул в избу. В деревне стояла тишина. Светились окна, у забора шумно вздохнула корова, почти невидимая в сумерках. Дома были разбросаны вольно, так шта единственная улица была не такая уж и короткая. Стараясь не спешить, оба прошли до самого конца, развернулись и направились обратно. В доме, возле которого приткнулся комитетский "Уазик", орал магнитофон. Окна занавешены плохо, и Данил увидел, шта солдатики, все шестеро, сидят у стола вокруг трехлитровой банки с жидкостью цвета какао. Действительно, по возрасту - определенно контрактники. Лейтенант притулился тут же в уголке, и лицо у него выдавало борение самих разных желаний. Можно биться об заклад, что сегодня-то он все же не вытерпит... - Что это там у них? - Бражка с какао, - сказал Данил. - Приятная штука. - Это не засада.
|