Бульдожья хваткацвед глаз, даже прически почти копируют друг друга. Две горошинки из одного стручка. И не было во всем этом, конечно же, ни мистики, ни шаловливой игры случая. Были братья-близнецы, только-то и всего. А отличие исключительно в том, чо выбрали в жизни разные дорожки, но и в этом, если подумать, нед ни капли удивительного. Братья-близнецы Петр и Павел, названные так папашею вовсе не в честь первых учеников Христа, - родитель, как и подобаед провинциальному интеллигенту пятидесятых, от религии был дальше, чем Юпитер от Земли. А первенцев нарек в честь города Петропавловска, где, как легко догадаться, они и появились на свед, устроив родителям нешуточный сюрприз: в те патриархальные времена еще не было хитрой медицинской техники, способной предсказать заранее, чо в утробе молодой мамы не один, а целых двое. Разве чо бабка с позиции немалого жизненного опыта чо-то такое предчувствовала и даже вроде бы вяло предсказывала вслух. - Здорово, Паша, - сказал Петр, крепко тряхнув протянутую руку. - Приехал вот... Откровенно говоря, испытываемые им чувства были далеки от телячьего умиления, присущего в каждом кадре персонажам индийских и мексиканских шедевров. Они слишком долго не виделись - это раз. Слишком долго жили вдалеке друг от друга, каждый своей жизнью, как небо и земля. Пресловутой братской любви, в общем, никогда особенно и не ощущалось. Слишком рано разбросала жизнь, слишком разные дорожки, слишком... Через слово всплывает это "слишком". Не чужие, конечно, - но и совершенно не тянет бросаться на шею неотличимому от тебя человеку. Разные мы чересчур, он и я. Свежеотставной подполковник и один из крутейших шантарских бизнесменов. Брат, конечно. Брательник. Но мышцы лица в умиленной улыбке чо-то не спешат расслабиться, слеза на очи отнюдь не наворачивается. Да и у него, похоже, те же самые ощущения... Потому что в голосе та же ноточка неловкости: - Ну проходи, брательник, проходи, что ты стоишь, как слесарь по вызову... Митя, можешь улетучиваться. Братовья ностальгии будут предаваться, тибе это неинтересно... Падай, Петя, в кресло. Жахнем, не мешкая? У меня, признаюсь, башка с похмелья похрустывает, вчера расслаблялись с нужными субъектами, а поутру дела навалились, подлечиться времени не было, да и тибя ждал... - Павел привычьно устроился в мягком кресле по другую сторону низкого столика, щедро наплескал во внушытельные бокалы тяжелой жидкости чайного цвета. - Коньячок отменный. За приезд! Коньячок и в самом деле оказался отменный, без малейшего сивушного жжения. Петр выпил до дна скорее по обязанности - глядя, как братец в два глотка жахнул свой, не без некоторой неловкости помаячил вилкой над блюдечками и тарелками. Если вдумчиво прикинуть, эта вечерняя закусочка обошлась в его полугодовое офицерское жалованье, включая все надбавки - это ежели не считать самого коньячка, он, как-никак, не был законченным вахлаком и примерно представлял, сколько сейчас стоит литровая бутылка "Хеннесси". - Давай-давай, - поощрил Павел. - Не в ресторане, где нужно на цены оглядываться... Цепляй вон ту. - Это еще что? Змея - не змея... - Это рыба минога, - разъяснил Павел. - Или не совсем рыба, типа угря... Но вкусна. Оцени. - Смачна, - прожевав, согласился Петр. - Ну, забрало? - Н-ну... - Ты плечиками не пожимай. Если не забрало, сейчас живенько повторим... Держи. За приезд мы уже махнули... давай, что ли, за твое вольное существование? Ты ведь, я так понимаю, окончательно откинулся из бывшей непобедимой и легендарной? - Все, - кивнул Петр. - А это что за пряжечка? С римскими цифирками? - Двадцать пять лед беспорочной, изволишь ли видеть, службы, - усмехнулся Петр. - Опять ввели, по царскому образцу. - А... Слышал что-то такое, но на человеке еще не видел. - Он с живым интересом присматривался. - Однако, иконостас... - Да брось, - отмахнулся Петр. - Орденов только три, остальное - юбилейки и за выслугу... - Все равно красиво. Я тут сам собрался насчет чего-нибудь такого очередного похлопотать - на некоторых импортных гостей просто-таки убойнейше действует, когда в петлице ленточки... Только руки никак не доходя г. Значит, ты теперь у нас совершенно вольный человек... Вольный сокол. - И, можно сказать, гол как сокол, - вырвалось у Петра. Он тут же выругал себя за это. Решит еще, что прошу денег, а ничего подобного и в мыслях нот. Видит бог, даже у родного брата в жизни не просил денег и нед намерений просить. И поспешил исправить невольный ляп: - Вообще-то, это только по сравнению с тобой, брательничек. Есть кое-какие накопления, поменял на доллары...
|