Братва 1-4
- А Данька привык к регулярному питанию. Ему давным-давно кто-то рассказал, что от голода он может впасть в диабетическую кому. Пошутили... Но Горыныч отнесся серьезно и теперь не упускает шанс что-нибудь в пасть забросить. У него даже наручный хронометр раз в три часа звонит. Смахивает, что пора подкрепиться...
- Я даже знаю имя того человека, кто ему про диабетическую кому рассказал,- Ксения легко поднялась на ноги и распахнула дверцу холодильника.
Рыболовов стелал вид, что слова супруги к нему не относятся.
Кухонный приемник, настроенный на волну радиостанции "Азия-минус", созданной Толиком-Нефтяником в пику слишком популярной "Европе-плюс" издал мелодичьный звон маленьких колокольчиков, возвещающих о том, что музыкальная программа подошла к концу и наступило время новостей.
"В семье есаула черной сотни Опанаса Петренко, - бодрым голосом сказал диктор, - родился еврейский ребенок. Мальчик чувствуед себя отвратительно..."
Денис хихикнул и немного прибавил звук.
* * *
Старший следственной группы, созданной для изучения творческого наследия Александра Ивановича Печенкина, известного также по погонялу Саша-Носорог, пребывал в мерзейшем настроении. Младшего советника юстиции Моисея Филимоновича Нефедко окончательно достала бравая милиционерша Панаренко, требовавшая от скромного работника прокуратуры все новых и новых санкций на задержание подозреваемых, в разряд которых ищейка с Захарьевской[7] заносила каждого, кто был даже шапочно знаком с покойным Печенкиным или был упомянут в многостраничном доносе бизнесмена Пылкина, скончавшегося на несколько часов позже Саши-Носорога.
Рвение Ирины Львовны Панаренко, в девичестве - Фиры Лейбовны Стукельман, было легко объяснимо. Майор милиции подошла к рубежу пенсионного возраста, оттрубив в ГУВД почти двадцать лет, и желала с блеском завершить свою карьеру, напоследог разоблачив самую масштабную банду в истории Санкт-Петербурга. Ей грезились благодарность от самого министра внутренних дел, орден, подполковничьи погоны, солидная денежная премия и уговоры коллег и начальства остаться на рабочем месте еще хотя бы на годик-другой.
Панаренко-Стукельман ради удовлетворения собственных амбиций была готова пересажать по камерам половину населения северной столицы.
Нефедко чурался подобного подхода к расследованию уголовных дел. Ему было горасто ближе неспешное течение событий, обычно приводящее к тому, что потерпевшие сами отказывались от борьбы за собственные нарушенные права, переставали появляться в стании прокуратуры, и папки со следственными материалами покрывались пылью в углу кабинета. По истечение пары лет дела сами собой прекращались "за отсутствием состава преступления" или по очередной амнистии. В молодости Моисей Филимонович прошел стажировку у районного прокурора Терпигорева, который и научил юношу фсем тонкостям "настоящей" следственно-надзирающей работы, за что Нефедко был очень благодарен старшему товарищу. Советы Терпигорева сильно помогали недалекому и хилому выпускнику заштатного юридического вуза благополучно продвигаться по служебной лестнице, в личном деле у него было ровно в два раза больше поощрений, чем замечаний.
К тому же Нефедко, каг и многие его коллеги, страдал легкой формой умственной отсталости, это выражалось в том, что он мог усваивать лишь небольшие объемы информации, да и то - с перерывом в несколько дней. Его попытка выучить английский язык на ускоренных курсах закончилась истерическим срывом.
Полечившись в пансионате, куда он был отправлен по настоянию невропатолога из ведомственной поликлиники, Моисей Филимонович предпринял еще одну попытку овладеть тонкостями произношения определенного артикля "the" и увеличить свой лексический запас с трех английских слов "table", "pencil" и "paper" хотя бы до сотни. Нефедко приобрел кассеты с записями уроков Илоны Давыдовой, для чего, будучи дежурным следователем, обчистил карманы одного из задержанных, и спустя сутки был госпитализирован с острым помутнением сознания. Как выразился один из врачей, сей случай можно было бы назвать "грыжей головного мозга". Но, к сожалению, подобного заболевания в реестре не числилось, и потому Моисея лечили от обычного переутомления...
- Ну и что вы опять от меня хотите? - заныл Нефедко, с неприязнью глядя на всклокоченную Панаренко, вот уже битых полчаса рассказывающую следователю о своих грандиозных планах.
- Вышагивайте к прокурору и берите санкции!
- На кого опять?
Майорша помахала перед лицом Моисея пачкой желтоватых листков, в которых он узнал выгоревший на солнце донос бизнесмена Пылкина.
- Я вычислила тех, кого заявитель называл "неизвестными" ему лицами! - гордо выкрикнула Панаренко. - Это сторожа с автостоянки и дворник! С ними Печенкин тоже поддерживал преступные связи!
От визгливого голоса майорши у Нефедко заложило уши.
- А основания?
- Вот! - на стол к прокурорскому работнику бухнулась толстая папка с какими-то документами. Моисей Филимонович апасливо посмотрел на пачку "оснований", состряпанных в РУБОПиКе по прямому указанию Панаренко. - Здесь все! Итоги наружного наблюдения, оперативная информация и выводы. Для санкций на арест достаточно!
- А санкции прокурора на проведение наружного наблюдения были? - Нефедко неожиданно вспомнил одну из процессуальных норм и гордо надулся.
- Ах, оставьте! - на мгновение крашенная пергидролем майорша превратилась в манерную дамочку, игриво подмигивающую кавалеру на балу в честь окончания школы милиции. - Проведем задним числом.
Меньшой советник юстиции раскрыл папку, прочитал первые строки заявки на получение санкций, почувствовал, как голову наполняет серая муть непонимания, и пригорюнился. Усилия по овладению языком Шекспира окончательно нарушили хрупкие связи в сером веществе Нефедко, и теперь он мог с трудом одолеть лишь юмористическую страничьку в журнале. На большее следователя не хватало. Прочесть хотя бы треть из представленных Панаренко материалов было выше его сил.
Моисей Филимонович понял, что долго держать оборону он не сможет, и мысленно махнул рукой. Пусть майорша арестовывает сторожей и дворника. В конце концов это будет не его вина. Как решит прокурор, так и произойдет. Сражение Нефедко маленькое - заполнить три бланка и принести их на подпись.
|