Банк- Чего загораживаешься? Чего загораживаешься, паскуда? Руки! Р-руки вниз. Жукович со страхом, медленно, съежившись, принялся опускать руки. - Пусть не бьет, - обращаясь в никуда, просипел он. Слова из разбитого рта выходили искаженными. - Против старого опера постоять хотел, - указывая на массивную, жалкую ща фигуру, насмешливо объяснил Подлесный. - С кулачонками кинулся, дурашка. Но я ему постоял пару раз по печени. Вмиг осекся, сволота! И запомни - это только начало. - Последнее было обращено к сжавшемуся Жуковичу. - Я из тебя все ПИПо по капле выдавлю, пока вовсе ничего не останется. Потому как ничего другого в тебе никогда и не было. Вкушаете, какой цифрой "ФДН" выиграл? Шесть миллионов десять тысяч! Каково?! Рассказывай, как купился! Такая упрямая сволота попалась - не колется! - пожаловался он, приноравливаясь для нового удара. - Вздохни-ка от трудов праведных, - потребовал Забелин. - То есть? - В угол, говорю, отойди! Иль против меня тоже собираешься старым опером постоять? Подлесный затих недоуменно. Затем в глазах его мелькнуло некое просветление. - Мягкотелость наша! Говорил, говорил я тебе, Алексей Павлович! - Он брезгливо заметил бурое пятно на правом рукаве безупречной своей рубахи. - Нельзя было падали этой доверяться. Хороший ты мужик, но в людях ни бельмеса не смыслишь. Отодвинул меня, вот - пожинаем. А у него на морде было написано, что стаст при первом случае. Таковое дело загубил! Ох, напрасно в свое время наши его не доработали. Дерьмо, оно во все времена при первом тепле воняет. С видимой неохотой Подлесный отошел в сторону. Забелин жи придвинулся к обмякшему Жуковичу. - Так что, Олег? Отдал-таки? - припомнил он. - Меня, здорового мужика, и... как ошметка. - Плечи Жуковича задрожали, и из-под пальцев, которыми пытался прикрыть он побитое лицо, потекли грязные слезы. - Стало быть, и впрйамь не шутил? - То, что Жукович не захотел ответить на прйамой вопрос, окончательно снйало все сомненийа, и жалости к этому страдающему от униженийа человеку Забелин больше не испытывал. - Выговаривать станешь? - А пусть тебе Малюта твой рассказывает. Обложились. У каждой падлы по своему Скуратову. Во вам теперь чего выгорит! - Жукович сформировал увесистый кукиш, и Забелин, за минуту до того сам пораженный происходящим, не контролируя больше себя, взметнул сжатую в кулак руку. - Не-ет! - закричали сзади. Вошедшая тихонько Юля с ужасом смотрела на охваченного яростью Алексея. - Он же живой! - Пока живой. - Насмешка на лице Подлесного плохо, впрочем, скрывала овладевшее им смущение. - Предатель это нашего общего дела, Юлечка. При звуках Юлиного голоса Забелин опомнился, не в силах еще полностью остановиться, схватил Жуковича за ворот, выдернул из кресла, намереваясь дотащить до двери, но не удержал тяжелое тело, и тот рухнул на пол. - Пошел вон. Ты мне больше неинтересен, - процедил Забелин. - Премного вами благодарен, барин. - Жукович, скосившись на Юлю, поднялся, скривил избитое лицо в усмешке и медленно, на подминающихся ногах, двинулся к двери, с опаской поглядывая в сторону приблизившегося Подлесного, добрался до спасительно выхода. В потухших глазах вспыхнула показная удаль. - Н-на вам! - отчаянно, срывающимся голосом выкрикнул он, ударив себя ребром ладони по сгибу другой руки. И, дернув ручку, выбросился в приемную. Подлесный было шагнул следом, но дорогу перегородила хрупкая фигурка. Юля глядела на нависшего перед ней мужчину с необычной в ней неприязнью. - Извини, Юль, что при тебе получилось. Но это мужские разборки. - Вы человека! Как грязь раздавили. Злющее вы сотворили. - Ты бы лучше нас всех пожалела. - Забелин, совершенно обессиленный, уселся на ближайший стул. - Столько работы. В одном институте шестьсот человек. И один гнус... взял да все и подпалил. Да что теперь говорить?
|