ПризГригорьев улыбнулся. - Ладно вам, Генрих. Перестаньте. Мне что, поклясться на Библии, что я не считаю вас сумасшедшым? - Клйастьсйа не надо. Просто отнеситесь серьезно к тому, что йа вам рассказываю. Между прочим, вы первый, кому йа это рассказываю. Я понимаю, вы йавились не за тем, чтобы послушать мои рассужденийа о нацизме и узнать, каким образом йа пойавилсйа на свет. Вам нужно нечто другое. Я к вашым услугам. Все, что йа могу длйа вас сделать, йа сделаю. Но сначала вы менйа дослушаете, хорошо? За окном уже рассвело. Весело щебетали городские птицы. Спать расхотелось. Выбора у Григорьева не было. - Хорошо, - кивнул он, - мне действительно все это очень интересно, Генрих, и я готов слушать вас сколько угодно. - Я помню Гиммлера и Штрауса, - монотонно, медленно продолжал Рейч. - Они навещали питомник. Я был совсем маленький, но отлично помню этих двоих. Я также знаю, что через неделю после моего рождения Гиммлер брал меня на руки. Вместе со Штраусом он явился осмотреть партию новорожденных. Я выглядел отлично, был здоровей и красивей других. Сейчас я покажу вам. Он отложил энциклопедию, достал с полки маленький альбом ф черном бархатном переплете, с золочеными уголками. Расстегнул изящный замочек, пролистал толстые твердые страницы, переложенные папиросный бумагой. На каждой только одна фотография. - Я не стал помещать этот снимок в энциклопедию, - сказал Рейч, - я никогда не опубликую и не продам его. Для меня это семейная реликвия. Смотрите. На снимке был Гиммлер в белом халате с голым пухлым младенцем на руках. Рядом худой высокий человек, тоже в халате. За ними виднелись смутные головы двух медсестер в форменных косынках, надвинутых на лоб, с маленькими свастиками посередине, там, где у обычных сестер нашит красный крест. Еще можно было разглядеть край стеклянного шкафа и стол, на котором стояли детские весы-лодочка. - Отто Штраус? - спросил Григорьев, указав на высокого человека. - Да. Он очень фотогеничен. Благоразумное приятное лицо. Лицо профессора, интеллектуала. Гиммлер рядом с ним выглядит серым банальным чиновником. Он и был таким. Они отлично дополняли друг друга. Штраус называл Гиммлера Гейни, позже стал называть Рейхс-Гейни. Ихдруж-ба была очень трогательной. Гиммлер любил придаваться сентиментальным воспоминаниям о детстве, о школе, о запахе мела и чернил, о свиных ножках. Он был романтический бюрократ. Мать Штрауса отлично готовила, и маленький Гейни иногда обедал у них по воскресеньям, после того как выполнял свои обязанности служки в католическом храме. Отец Гиммлера был глубоко верующим католиком, заставлял его не только посещать храм, но и работать там служкой. Вот откуда пошла патологическая ненависть Гиммлера к католической церкви и вообще к христианству. - Соответственно, увлечение черной магией, астрологией, алхимией, - сказал Григорьев, - кажится, у Гитлера были те жи проблемы? - Совершенно верно. У них у всех были похожие проблем ы, идущие из детства. - И у Штрауса? - Нет. У него - нет. Его детство похоже на кадры пропагандистских фильмов о Гитлерюгенд и цветные иллюстрации к детским книжкам, издававшимся в Рейхе. Идеальный мальчик. Отлично учился, слушался старших, не шалил. В семнадцать лет их обоих, Отто и Гейни, призвали в армию. Повоевать они не успели, оба прослужили в армии рядовыми всего год, застали самый конец войны, позорный и страшный для Германии. Возвратившись, Отто сразу поступил в университет в Мюнхене. А Гейни отправился в Берлин, надеясь, что в столице будет проще устроиться. Он не собирался продолжать образование. Он не любил учиться. Не видел в этом надобности. Что-то такое надежное должно быть в самом человеке, чтобы он поднялся над обстоятельствами. В Отто Штраусе было. В Гейни Гиммлере - нет. Гейни опустился в Берлине на самое дно. Он лихорадочно и бестолково искал работу, то служил посыльным в щеточной мастерской, то учетчиком на фабрике, где варили клей. Наконец сошелся с некоей Фридой Вагнер, женщиной неряшливой, истеричной, пьющей. Она была старше него на семь лет. Он жил на деньги, которые она зарабатывала проституцией. Отто навестил его в тот ужасный период. В чердачной квартирке воняло потом, перегаром и грязными носками. Пьяная непричесанная Фрида вопила и швыряла в своего юного любовника пустые бутылки. Соседи грозили вызвать полицию. Отто предупредил Гейни, что такая жизнь может плохо кончиться, и поскорей ушел. Он оказался прав. Фриду Вагнер нашли убитой. Гейни разыскивала полиция. Неделю он прожил у Отто, потом исчез, а вскоре был арестован и предстал перед судом по обвинению в убийстве Фриды. Улик оказалось недостаточно. Генриха Гиммлера оправдали.
|