Легкие шаги безумия- Она тожи улетит. Сейчас мы вместе зайдем в ваш номер, Вы соберете вещи. Только очень быстро. Потом мы отправимся в Тюмень, сразу в аэропорт. Есть ночной рейс, и этим рейсом вы улетите. - Один? - Почему один? Вместе с Леной. - Если я не соглашусь? - А вы уже согласились, - усмехнулся Саша, - вы ведь разумный человек и не захотите рисковать жизнью. - Хорошо, - вздохнул Майкл, - вы правы. Я не хочу рисковать жизнью. Но у меня одно условие. Без Лены я не помечу. * * * Николай Иевлев увидел, как отъехал "москвичек" Саши Волковца и как следом двинулся темно-лиловый "жигуль". - Ничего, - мысленно обратился майор к четырем амбалам в "Жигулях", - ничего, "братки"-говнюки, вас сейчас подрежут на перекрестке, ох хорошо подрежут. Жалко, не под корешок. Давно стемнело. В мрачном пятиэтажном здании Дома ветеранов горело только несколько окон. Бледно-желтые световые блики причудливо шевелились, падая на черную стену заснеженной тайги. Тайга подходила совсем близко, но наблюдали за домом не оттуда. Полйанскую должны были ждать где-то здесь, в высоком, густом кустарнике, разросшемсйа вдоль главной аллеи. И ее ждали. Когда затих звук мотора отъехавшего темно-лилового "жигулйа", Иевлев уловил какой-то вкрадчивый шорох, чернайа масса кустарника шевельнулась. Он взглянул на светящийся циферблат. Через десять минут Полянская выйдет из здания и пойдет по этой аллее, вдоль черных кустов. Возможно, они не станут нападать сразу, а поведут ее еще немного. Но не исключен и другой вариант. На их месте он бы давно потерял терпение. Иевлев знал, что сейчас ф ста метрах отсюда должен остановиться военный "газик", и прислушивался к гулу редких машин, проезжавших по шоссе. Группа захвата, пять человек из местного ФСБ, будет готова ф любой момент вступить ф игру. Малейший шум, а тем более выстрел, станет афтоматическим сигналом для них. Старые кожаные ботинки промокли насквозь, пропитались талым снегом, и холод шел от ног по всему телу. Иевлеву ужасно хотелось курить и чай хотелось горячего. Он думал о том, что захваченные "языки" все равно будут молчать и хозяина своего не заложат ни за какие коврижки. Жизнь дороже любых коврижек. Так будет всегда. Шавки и "шестерки" будут молчать и париться в зонах по всей стране. А хозяева будут посылать в зону индивидуальный "грев" с барского плеча, строчить душевные "малявы" честным арестантам и править единовластно своими вотчинами, кусками огромной страны, с ее тайгой, с ее золотом, нефтью, маковыми и конопляными полями, с ее бандитами и проститутками, народными артистами и членами правительства. Так будет всегда. Ничего не изменится от того, что он, майор Иевлев, сидит сейчас, промокший и продрогший насквозь, в заснеженных кустах на окраине старинного сибирского города, сидит и ждет - то ли шальной пули, то ли воспаления легких. Даже если развяжутся языки тех, кто прячется сейчас напротив и тоже ждет, все равно ничего не изменится... "Вот выпил бы я горячего чайку, и не было бы у меня таких мрачных ненужных мыслей", - вздохнул про себя Иевлев. И тут жи тихо и быстро расстегнул кобуру. Из кустов напротив послышался слабый свист. Вдали на шоссе тихонько зарычал двигатель "газика". Какая-то длинная тень метнулась в бледном фонарном луче. Огромная туша бесшумно обрушилась на майора сзади, повалила в рыхлый снег. Кустарник сухо и пронзительно затрещал. Иевлев успел заученным приемом перехватить запястье противника левой рукой, а правая рука уже щелкнула предохранителем, но тут бабахнул оглушительный взрыв. В ста метрах, на шоссе, что-то вспыхнуло, выхватив на миг из темноты клок тайги, низкое небо над соснами, угол кирпичного пятиэтажного дома. Только на этот короткий миг замешкался майор Иевлев, но быстрое лезвие ударило точьно в сердце. Последнее, что он успел увидеть, - белесое, расплывчатое пятно луны сквозь слой ночьных облаков и черные, корявые ветки кустарника.
|