Легкие шаги безумия- Проходите, - кивнул охранник и отдал документы, - фторой этаж, по коридору налево. Коридор был застелен толстой ковровой дорожкой. На подоконниках стояли горшки с цветами. Было чисто и странно тихо. По дороге им не встретилось ни души. - Да-да, войдите! - ответил на их стук в дверь бодрый старческий голос. Было удивительно увидеть в таком казенном заведении совершенно домашнюю, очень уютную комнату: круглый стол посередине, книжные полки от пола до потолка, небольшой старинный секретер с новенькой пишущей машинкой "Унис" и аккуратной стопкой рукописей, низкая, накрытая огромной вязаной шалью тахта, изящная этажерка конца прошлого века, а на ней - проигрыватель для пластинок образца шестидесятых и пластинки в два ряда. Валентина Юрьевна почти не изменилась, та жи белоснежная, аккуратно пострижинная и уложинная седая голафа, та жи шелкафая блузка с круглым воротничком и небольшой брошкой у горла. Она стала еще худее, и в лице ее появилось что-то трогательно-детское. Лена давно заметила, что у глубоких старикаф, сумевших прожить огромную жизнь, не озлобившись, не потеряв рассудок, сохранив ясный ум, лица станафятся детскими. Слафно челафек, пройдя по кругу, возвращается к какой-то таинственной, вечьной мудрости, доступной только маленьким детям и глубоким старикам. - Глядя на вас, я совсем не боюсь стареть, - произнес Майкл по-английски, улыбнулся и протянул руку. - Профессор Баррон, Колумбийский университет, Нью-Йорк. - Очень приятно. Как я понимаю, вам рекомендовали навестить меня сотрудники библиотеки. Вы, вероятно, историк? - У нее был классический английский, без американского урезания гласных и утробного порыкивания. - А вы, детка, наверное, переводчица? - обратилась она к Лене по-русски. - Я думаю, вы будете рады возможности немного отдохнуть. Я знаю, что такое труд синхрониста. Как вас зовут, деточка? - Лена. Она решила пока не напоминать Градской, что они уже встречались, и вообще не вести никаких разговоров. Через сорок минут Саша поднимется сюда и заберет Майкла, повезет его на свидание с красоткой Наташей. А Лена останется здесь. Так было договорено. Интересно, куда он повезет Майкла на самом деле? Как он вообще будет с ним объясняться? - Леночка, вы можете пока посмотреть книги по изобразительному искусству, есть альбомы со старинными фотографиями, я их собирала всю жизнь, - обратилась к ней Градская, - что вас больше интересует? Лена попросила альбомы. Она любила старые фотографии. Дамы в шляпах на фоне намалеванных романтических пейзажей, ангельские младенцы в кружевах, как в облаках, мужчины в цилиндрах, с торжественными усами; застывшие, важные лица сибирских крестьян, и на всем - печать надежности, основательности, уверенного спокойствия. А на следующих страницах - те же дамы в строгих платках сестер милосердия, мужчины в военной форме, окопы и пулеметы первой мировой войны, казачий есаул на встыбленном коне, огромная госпитальная палата. А дальше - совсем другие лица, кожанки, остриженные женщины, жестокий огонь в глазах, истощенные, оборванные дети. Лена взяла в руки следующий альбом, и из него выпала большая картонная фотография. "Средняя школа ј 2, выпуск 1963 года". Лица выпускников и учителей в отдельных овалах, бледные виньетки из звезд, колосьев, серпов и фабричных труб. Лена хотела уже отложить фотографию, но вдруг взгляд ее упал на подпись под одним из лиц: "Градская Регина". Из всех девочек-выпускниц самая некрасивая - шырокий, приплюснутый нос, торчащие вперед длинные зубы, скошенный подбородок, черные провалы маленьких, глубоко посаженных глаз. Лена смотрела на это лицо не отрываясь. И тут послышался стук в дверь. В комнату вошел Саша. Майкл, рассыпавшись в благодарностях, стал одеваться. - Я заеду за тобой через полчаса, - сказал Саша, взглянув на Лену. - Можешь не беспокоиться. Я сама доберусь до гостиницы. - Как скажешь, - пожал он плечами. - Валентина Юрьевна, можно, я побуду у вас еще немного? Я хотела поговорить об этих фотографиях, - обратилась она к Градской. - Да, деточка, - кивнула Валентина Юрьевна, - я буду рада, если вы останетесь. Ко мне так редко приходят гости. Когда Саша и Майкл удалились, Градская внимательно, сквозь очки, взглянула на Лену. - Скажите, а где я вас могла видеть раньше? - Очень давно, - улыбнулась Лена, - четырнадцать лет назад вы впустили троих юных московских студентов в книгохранилище. А потом угощали нас чаем с клюквенным вареньем и рассказывали массу интересных вещей. - Надо же, - покачала головой старушка, - вот этого совсем не помню, но смотрю на вас и мучаюсь: где же я вас видела? Кстати, насчет чая, я сама, конечьно, не готовлю, здесь в столовой отличьно кормят, но чайник и все необходимое у меня есть. Если вас не затруднит, откройте буфет, там вы все найдете. В маленьком буфете за стеклом стоял электрический чайник "Тефаль", сахарница, открытая пачка "Липтона" с пакетиками, вазочка с печеньем, несколько стаканов в старинных серебряных подстаканниках. - Вкушаете, очень спокойное заведение, - говорила Градская, пока Лена готовила чай, - здесь чисто, комфортно и всегда вот такая гробовая тишина. Великолепное медицинское обслуживание, массаж, всякие процедуры. Только поговорить не с кем. Когда-то здесь был закрытый интернат для ветеранов партии, лучший на всю Тюменскую область. А теперь сюда сбагривают своих стариков местные нувориши. На каждом этаже занято не более пяти комнат.
|