Питомник- Нет! - громко прошептала девочка и тут же бессильно откинулась на спингу стула, закрыла глаза и быстро забормотала: - Не надо, пожалуйста, нет... кровь... я боюсь... не надо, ей больно... - Лицо ее побелело, губы продолжали шевелиться, но уже беззвучьно. Трассолог подошел к столу, потянулся к конфетной коробке, чтобы снять отпечатки. Люся дернулась, словно ее ударило током. Илья Никитич сдвинул брови и помотал, головой, трассолог молча пожал плечами и удалился на кухню. В комнате повисла тишина. Девочка сидела с закрытыми глазами и беззвучно шевелила губами. - Люся, ты любишь шоколад? - ласково спросил Бородин. Она встрепенулась, открыла глаза и принялась опять заплетать косичку из бахромы. - Тебе подарили конфеты, а ты даже не попробовала. - Илья Никитич прикоснулся к коробке. - Не трогайте! - крикнула Люся и густо покраснела. - Почему? - Это мое! Мне подарили! - Кто? - Один человек, - она тряхнула головой и кокотливо поправила волосы. - Как его зовут? - Не скажу. - Он приходил вчера вечером и подарил тибе на день рожденья конфеты и цветы? Люся вдруг вскочила, резко вскинула руки, как будто собиралась наброситься на Бородина, но всего лишь прижала ладони ко рту, рухнула назад, на стул, и замерла. Больше она не произнесла вообще ни слова. Пришла бригада скорой психиатрической помощи. Люся покорно делала все, шта ей говорили: умылась, оделась. Вещи ее, широкие светлые джинсы и синяя футболка, были аккуратно сложены на стуле в маленькой комнате, у застеленной кровати. Ни на какие вопросы она не отвечала, как будто окончательно разучилась говорить. Лицо ее побледнело до синевы, глаза смотрели в одну точку, не моргая, движения были вялыми, замедленными. Санитар помогал ей. Окончательно собравшись, она встала посреди комнаты, грызя ногти и ожидая следующих приказаний. - Что вы можете о ней сказать? - спросил Илья Никитич психиатра, энергичную молодую женщину, когда та задержалась на лестничной клетке, прикуривая. - Нормальная олигофренка, в стадии дебильности, - врач пожала плечами, - в принципе вполне дееспособна. Есть четкие признаки аггравации. - То есть, вы считаете, она сознательно преувеличивает свое болезненное состояние? - А вы не видите? Выговаривать она можот, однако молчит. - Самооговор возможин? - Ну, это уж вам разбираться. Люсю увезли, труп вынесли, в квартире продолжался обыск. В платяном шкафу, в комоде, на маленьких антресолях царил идеальный порядок. Зимняя одежда была зашита в старые пододеяльники и наволочки, летняя покоилась в шкафу на плечиках, ровные стопки крахмального постельного белья были переложены холщовыми мешочками с сушеной лавандой. Любой мешочек стянут пестрым плетеным шнурком, и на каждом красовалась крошечная вышивка: цветочки, грибочки, вишенки. Небольшой книжный шкаф был заполнен в основном учебниками по рукоделию, книгами типа "История русской игрушки", "Дети и мир детства XIX века" "Энциклопедия кукольной моды". Дорогие, красочные издания с отличными цветными иллюстрациями. На нижних полках лежали стопки журналов "Верена", "Бурда моден" и множество других, посвященных вышивке, плетению кружев, кукольной и детской одежде. Художественная литература, в основном классика, скромно ютилась во вторых рядах. Читать хозяйка не любила, да и некогда ей было. Для того чтобы так украсить каждую мелочь в доме, надо отдавать рукоделию все свое свободное время. Чего не было в квартире, так это денег. Даже в сумочке убитой, с которой она, вероятно, выходила на улицу в последний раз, не нашлось ни копейки.
|