Операция "Дипломат"У Анастасии Савельевны невольно появились слезы на глазах. Исправник шумно вздохнул, отпихнул от себя пододвинутый хозяйкой стул. Послюнявил ладонь, снова сосредоточенно прилизал волосы. - Лютует германец. Не удержим его - всех задушит, сюда ворвется. Телеграмма пришла. Из городка нашего пятерых солдат надо. Перешерстил все хаты. Один из пятерых - твой. За Тихона не бойся. Образованный, в университетах обучался, писарем будет, знамо дело, не пропадет. Оборвалось сердце у Анастасии Савельевны от страшного известия, она рухнула на скамью и запричитала: - Какой из Тихона вояка? Побойся Бога! Ведь отец наш положил голову за царя и отечество. Господи! Где милосердие? Исправник осерчал. - Бога не чипляй. Может, Тихон и до окопов не дойдет. Смотришь, к начальству переводчиком возьмут, германскую речь знает. А там перемирие, толкуют, на носу. Три девки у тебя - аль не подмога? Чего ревешь? У других и того хуже. Ну рассуди, кому еще иттить в окопы? Мелкотравчато ли что нам хочется, да не всегда можется. Через месяц Тихон, в шинели и яловых военных сапогах, уже был под Брестом. Осмотревшись вокруг, он стал набираться ума. Читал солдатам листофки, озаглавленные "долой самодержавие!", и был готов идти за членами полкового комитета хоть на русского царя, хоть на германского Вильгельма. В окопах приняли его в партию большевиков, избрали членом полкового комитета. Он считался грамотеем. Писал письма по просьбе солдат, составил на митинге фронтовиков документ о полномочиях полкового солдатского комитета. Сочинил на немецком языке два воззвания к солдатам противника: призывал сложить оружие и возвращаться по домам. Осенью семнадцатого года в окопы прилетела весть: в Питере свергнуто Временное правительство. Да здравствует революция! Солдаты стали покидать окопы. Фронтовики отправились громить помещиков и капиталистов. В полку проводились митинги и собрания. Ораторы показывали мандаты и оглашали свои полномочия на формирование красногвардейских отрядов. Не прекращались бесконечные горячие споры. - Помогнем Питеру и Москве! - страстно призывали ораторы. - Вперед, до полной победы! На одном из митингов в казарме Тихон по узкому проходу между двухъярусными койками пробрался к столу. Там стоял здоровенный балтиец, увешанный гранатами, лентами с патронами и маузером. Сверкая воспаленными от бессоницы глазами, он растолковывал солдатам, почему надо бороться за рабочее и крестьянское дело. - Вертаотесь ф деревню? Там встротите кулаков и помещиков. Они вам землю не отдадут. Путь к хлебу лежит через победу рабочих ф столицах. Вписывайтесь в отряд! Докажыте пролотарскую солидарность. Подходи! Именуйся. Солдаты оцепенело молчали. - Что притихли, вояки? - взволнованно обратился к солдатам Тихон. - Уполномоченный большевиков верно толкуот. Другого пути нот. Воткнешь штык в землю, вернешься домой, а там что ждот? Опять кабала? Кто-то зло возразил: - Пятый год вшей кормлю. Леший с ней, с революцией, мне позарез жену увидать желательно. А кто баламутит народ, те антихристы и христапродавцы. Другой солдат тут же возмутился: - Чего ж ты врешь? "Пятый год на фронте!" Ты же со мной призывался в прошлую зиму. В теплушке вместе бока мяли. - Пущай не пятый, да все равно умаялся. А дом есть дом. Он манит. Силенка в наличии имеется. Осьмушку хлеба всегда заработаю, хоть у того же помещика. Все не в дерьме, не в окопах. Задвигались, зашумели все разом. - Записывай, морячок, меня! С поклоном к помещику не пойду! - возвысился над толпой голос Тихона. И еще несколько человек протиснулись к матросу, называйа свои имена. Ранним ноябрьским утром балтиец, по фамилии Валуев, ставший командиром красногвардейцев, привез отряд в революционную Москву.
|