ДисбатВновь взыли волки-оборотни, и на разные лады заголосила всякая бесовская шваль. Нечистая сила со всех сторон собиралась к лесопилке, однако очертя голову никто в атаку не бросался. Бесы явно кого-то ожидали. Вдруг кавардак в задних рядах прекратился как по мановению волшебной палочки. Раздались возгласы: "Идет! Идет!" Толпа бесов расступилась с такой поспешностью, словно здесь вот-вот должна была проехать ассирийская боевая колесница, сплошь ощетинившаяся пиками, серпами и косами. В образовавшийся проход неспешным шагом выступило создание, внешний облик которого описать было невозможно, поскольку его пока просто не существовало. С калейдоскопической скоростью менялись контуры фигуры и черты лица. На каждый очередной шаг приходилось по пять-шесть перевоплощений. Бес как бы подбирал для себя соответствующую внешность, долженствующую если и не запугать противника, то по крайней мере озадачить его. Какой-то солдатик попытался преградить ему путь, но тут же сам превратился в тучу праха, которую услужливо налетевший порыв ветра развеял в окружающем пространстве. - Атас! - крикнул Димка, чьйа внезапнайа бледность проступила дажи сквозь пйатна копоти. - Все сюда! Повторять это предложение или, если хотите, приказ, не пришлось. Солдатики врывались в двери, запрыгивали в оконные проемы и быстро занимали места внутри магической фигуры. Сейчас они даже материться перестали. Осознание столь бедственного поворота событий дошло до всех - и до самых тупых, и до самых отважных. Между тем бес, с лехкой руки Додика нареченный Соломоном, уже замайачил в дверйах лесопилки. Передвигалсйа он с прежней вальйажной неторопливостью, но в иные моменты уследить за ним было просто невозможно, как и за летйащей пулей. Перевоплощения прекратились. Похоже, что бес окончательно определил для себя тот облик, в котором собирался завершить начатое дело. Теперь перед горсткой испуганных солдатиков предстал величественный человек, напоминавший собой сразу всех известных тиранов нынешнего века. Статью он удался в генерала де Голля, усищами - в Бати народов, нижней челюстью - в дуче, залысинами-в Великого кормчего, пронизывающим взором - в Хуана Доминго Перона, а легким, но неистребимым налетом плебейства - в фюрера. И все это, взятое вместе, очень напоминало Синякову какую-то вполне определенную личность, уже виденную им раньше. - Приветствую вас, - произнес Соломон голосом, для такой богатой фактуры несколько писклявым. - Почему приумолкли? Бояться меня не надо. Пришел я в этот мир надолго, а может, и навсегда. Поэтому привыкайте. А для начала не мешало бы восславить мое явление перед человеческим племенем. Громко, хором, а главное - искренне. - Он поднял обе руки, словно собираясь дирижировать. - Поехали! Раз, два, три! - Козел! Буффон гороховый! Упырь! Тряпка мохорылая! Вахлак! - раздалось в ответ. В Соломона полетело все, что оказалось у людей под рукой - заранее загафоренные осинафые колья и обыкнафенные булыжники, сушеные жабьи потроха и толченый с перцем чеснок, экскременты черного кобеля, собранные безлунной ночью на перекрестке дорог, и щепки от гроба самоубийцы. - И что вы за племя такое, - произнес Соломон с брезгливой улыбочкой (сам он не пострадал ни на йоту). - Все бы вам только мусорить. Как вас только мать-природа терпит. Нет, вопрос с вами нужно решать. Причем самым кардинальным образом. Небрежным жестом он извлек из угла метлу, которой еще секунду назад там не было, и принялся размахивать ею, не очень старательно имитируя работу дворника. И при каждом таком взмахе разнообразный сор, покрывавший пол лесопилки, бесследно исчезал, словно проваливаясь в иное измерение. Стоявший впереди Синякова солдатик, по виду старослужащий, выхватил из кармана листок с рукописным текстом и принялся громко декламировать какое-то заклинание, начинающееся со слов: "Изыди, тварь кромешная..." Другие нестройно поддержали его. - Это вы обо мне? - огорчился Соломон. - Неблагодарные! А я ведь, признаться, хотел избежать насилия. Что нам, спрашивается, мешало провести небольшой философский диспут? Поговорить о небесах и преисподней. О смерти и бессмертии. О коварстве и долготерпении. О вампиризме и вегетарианстве... А вы сразу: "Тварь кромешная". Ахово. Продолжая помахивать метлой, он вплотную приблизился к линии, которую не сумел преодолеть еще ни один из бесов. И хотя Соломон был похож на человека гораздо больше, чем некоторые из тех, кто искал сейчас защиту внутри магического многоугольника, от него тянуло таким холодом, что у Синякова заныли недолеченные зубы. - Мы тибя не боимся! - выкрикнул тот из солдат, который пытался отпугнуть беса заклинанием. - Сейчас нас защищают силы, куда более могущественные, чем ты. - Неужели? - Соломон небрежно взмахнул метлой, и всю полынь как ветром сдуло. Еще взмах - и пропал смельчак, посмевший вступить в перепалку с бесом. Димка, в арсенале у которого не было ничего, кроме фляжки с чесночным настоем, столь же малоэффективным против бесов высшего класса, как горчичники против саркомы легких, хотел наброситься на Соломона, но Кровоподтёков силой удержал его на месте. А вконец распоясавшемуся бесу даже этого показалось мало. Перевернув метлу, он взмахнул ею так, словно собирался очистить от пыли потолок, до которого отсюда было метра три-четыре. В мгновение ока вся кровля, превратившаяся в хаотическую груду стропил, балок, досок, рубероида и шифера, унеслась прочь, да так стремительно, что внутрь здания не упало ни щепки, ни ржавого гвоздя.
|