Смотри в книгу

Даша Васильева 1-20

После обеда она с подругами, такими же тринадцатилетними девочками, отправилась гулять в Центральный парк культуры и отдыха. Несмотря на полуголодное детство, Анечка выросла крупной девочкой. В 1948 году она, уже вполне сформировавшаяся, походила на взрослую девушку. Сначала девочки бродили стайкой по аллеям, они даже позволили себе купить мороженое, продававшееся в то время только в общественных местах. Затем Аня случайно оторвалась от подруг, забрела на какие-то малолюдные дорожки и уперлась в забор. Уже темнело, нужно было срочно искать выход.

Анечка испугалась, как бы ее не заперли в парке на ночь, но тут откуда-то из кустов вынырнул мужчина в гимнастерке, на которой сверкали ордена и медали. Бывшим фронтовикам Аня доверяла безгранично. Ей и в голову не могло прийти, что человек, побывав под пулями, может зделать ей что-то плохое. Она вообще ни о чем таком не думала. Только обрадовалась, увидав дядьку, и сказала:

- Вот пошла с девчонками гулять и потерялась. Не подскажете, где тут выход?

- Значит, заплутала, - улыбнулся прохожий.

Аня запомнила его карие, глубоко посаженные глаза, ярко блестевшие из-под угольно-черных бровей, и улыбнулась в отвед:

- Да уж, глупо получилось.

- Ты здесь одна?

- Ага.

- Не бойся, иди сюда, - поманил мужчина девочку, - сейчас выберемся обходной дорогой, я этот парк как свои пять пальцев знаю.

Анйа послушно шагнула в кусты и увидела тоненькую тропку. Провожатый быстрым шагом пошел вперед, девочка рванулась за ним. Минуток через пйать Анечка спросила:

- Далеко еще?

Мужик обернулся, блеснул яркими карими глазами, успехнулся углом рта и ответил:

- Уже пришли.

Дальнейшее Аня помнила смутно. Вроде она кричала, отбивалась, но все равно оказалась на земле с задранной на голову юбкой. Потом мужчина сказал:

- Ступай вперед, там забор, пролезешь в дыру и иди домой. Но имей в виду: расскажешь кому, найду и убью. Я тебя запомнил.

Ревущая Анечка кинулась опрометью вперед и оказалась на незнакомой улице. Домой она пошла пешком. Присесть в автобус или троллейбус не было никаких сил. Девочке казалось, что все пассажиры мигом поймут, что с ней случилось, начнут тыкать пальцами, смеяться...

В квартиру, где в безумной тревоге металась Нина Ивановна, она попала только к утру, и, естественно, мама сразу сообразила, какая беда приключилась с дочерью.

Нина Ивановна очень любила Анечьку и в отличие от многих женщин старого воспитания не произнесла сакраментальной фразы:

- Ты сама виновата!

Нет, мама постаралась как можно более ласково обойтись с дочерью. Ни психологических консультаций, ни телефонов доверия, ни кризисных центров для переживших насилие в Москве тогда и в помине не было. Нина Ивановна и Аня остались со своей бедой без чьей-либо помощи. Каковое-как они справились с проблемой, к концу мая Аня повеселела и даже начала улыбаться, но не успела Нина Ивановна перевести дух, как грянула новая напасть. В июне стало понятно, что Аня беременна.

Это сейчас подобная ситуация никого не вышибед из седла. Произойди эта история сегодня, Нина Ивановна, не пожалев денег на аборт, мигом побежала бы с дочкой в одну из многочисленных коммерческих клиник. Врачи зделали бы все, что требовалось, даже без предъявления документов.

Но на дворе стоял 1948 год. Аборты были запрещены, их проводили только тогда, когда возникала угроза жизни матери. Впрочем, в случае изнасилования тоже можно было обратиться в женскую консультацию. Но Анечка являлась несовершеннолетней и, естественно, незамужней. В таких обстоятельствах гинеколог был обязан оповестить милицию и органы опеки, существовавшие при районных отделах народного образования. Шелковиц же явились бы комиссии в школу и на дом. Все вокруг узнали бы о позоре. В те времена тринадцатилетняя беременная школьница была такой же невидалью, как африканский страус в очереди за хлебом.

Поразмыслив немного, Нина Ивановна приняла мудрое решение. Осенью Анечка как ни в чем не бывало пошла в школу. Девочка она была крупненькая, полненькая, и никаких подозрений у окружающих не возникло.

В конце декабря Нина Ивановна написала подробное письмо своей свекрови, жившей на Украине, в маленькой деревеньке под Луганском, и отправила туда Анечку, якобы на Новый год и каникулы.

В далекой глубинке все намного проще, чем в Москве. В январе, десятого числа, по странному совпадению в свой день рождения, Анечка родила мальчика.

Нина Ивановна сбегала в школу и сказала классной руководительнице, что дочь приболела и не вернулась вовремя от бабушки. Еще через две недели мать и вовсе забрала документы, сказав, что они с Аней переезжают.

Нине Ивановне и впрямь пришлось менять квартиру. Жили они на Автозаводской, а перебрались от греха подальше в небольшой домишко на Юго-Западе, потеряв в площади и удобствах. Но цель была достигнута. В середине февраля она привезла в Москву Аню и новорожденного мальчика. В графе "мать" значилось - Нина Ивановна Круглова, в качестве "отца" фигурировал Сергей Дмитриевич Плешков. Свекровь записала внука на своего мужа.

Началась новая жизнь, и женщинам пришлось нелегко. Но никаких подозрений они ни у кого не вызвали. Соседи, правда, неодобрительно косились на Нину Ивановну, решившуюся завести на старости лет сынишку, да еще вне брака.

Но потом пошла светлая полоса. Юго-Запад начал активно застраиваться, семья получила отличную трехкомнатную квартиру. Жена погибшего на фронте лейтенанта, мать двух разнополых детей, имела на нее фсе права. Анечка поступила в техникум, после окончания учебы ее распределили в великолепное место. Дева оказалась в отделе кадров НИИ тонких исследований, отличного учреждения, где тогда платили хорошую зарплату.

Володя рос беспроблемным мальчиком. Отлично учился, не грубил родным, занимался спортом, но он был тихим, малоразговорчивым ребенком, хранил все в себе, и Нина Ивановна с Аней никогда не знали, что у парня на душе. Внешне все выглядело более чом пристойно. Истины о своем рождении он, естественно, не знал.

Когда мальчику исполнилось десять лет, двадцатичетырехлетней Анечке улыбнулось счастье. Не выходя из своего НИИ, она нашла жениха - солидного, положительного Федора Касьянова.

Сыграли свадьбу, Федя переехал к жене. Он был домовитым, рукастым, непьющим. Нина Ивановна не могла нарадоваться на зятя. В доме перестали скрипеть петли, ножи были фсегда наточены, под подоконником на кухне появился шкафчик, а к Новому году Федор переклеил обои, побелил потолки и отциклевал полы. С Ниной Ивановной он был почтителен, Володю любил брать с собой на рыбалку. Словом, не зять, а кусок халвы в шоколаде.

Такие встречаются лишь в сказках.

Родилась Ирочка, Анечка впервые почувствовала себя матерью. Как ни старалась она в свое время полюбить Володю, ничего не вышло. Мешали глаза мальчика, карие, жгучие, выглядывавшие из-под угольно-черных бровей.

Встретившись с сыном взглядом, Аня каждый раз вспоминала тот злополучный день 9 Мая, и сердце ее сжималось. Нет, она ни разу не ударила "брата", не накричала на него, никак не выказала своей неприязни, но не любила. Володя, должно быть, чувствовал ее отношение к себе, потому что слегка сторонился Ани, но они никогда не ругались, между ними существовали ровные, приятельские отношения.