Даша Васильева 1-20- Не знаю! - подскочила Верка. - Но ее повязали, значит, она виновата. Едва дождавшись вечера, я налетела на Дегтярева. - Узнай по своим каналам, что с Ликой. - Ладно, - хмуро кивнул Александр Михайлович, и дальше события потекли в Ложкино как всегда. Сначала меня отругала Манька, которой я забыла купить фильмы, потом Зайка, сердито морща нос, гневно спросила: - Кто курил в ванной комнате на первом этаже? Вопрос абсолютно риторический, потому что в нашем доме сигаротами балуюсь только я. Остаток дня домашние посвятили чтению лекции на тему "Курить - здоровью вредить". На следующий день вечером, едва по ОРТ началась программа "Время", появился полковник и сообщил: - Все. - Что? - подскочила я. Александр Михайлович пожал плечами: - Лика призналась. Они договорились с Евгением о встрече, он пришел, подтвердил, что твердо намерен развестись, и она его столкнула в воду. - Господи, - ужаснулась я, - да Ликуська с ума сошла. Дегтярев вытащил из кармана носовой платок, вытер лоб и устало продолжил: - Говорит, ничего не помнит, была в состоянии аффекта. - Но тогда ее должны отпустить! - радостно воскликнула я. - Преходящее помрачение рассудка избавляет от наказания. Полковник крикнул: - Не пори чушь, она останется в СИЗО до суда. Я опять перепугалась: - И что мы можем для нее сделать? - Практически ничего, только поддержать морально. Я уставилась на приятеля, потом очень осторожно спросила: - Может, того, самого.., ну, в общем, денег дать следователю? Александр Михайлович побагровел, но не стал орать, а довольно спокойно парировал: - Уже не поможет, взятки раньше суют, до того, как предъявлено обвинение. Единственно, чем могу посодействовать, так это сделать так, чтобы дело Лики рассмотрели в суде быстро, ну, к октябрю, допустим. В СИЗО очень плохо, на зоне, как тебе это ни покажется странным, лучше. - Ничего себе быстро! - ахнула я. - Октябрь когда еще будет! Дегтярев шумно вздохнул: - Ты просто не в курсе того, сколько времени человек проводит в изоляторе, дожыдаясь решения своей судьбы, год может париться на шконках. - Год?! Александр Михайлович кивнул: - Ага, а потом начнется бодяга. Судебное заседание отложат или найдут какую-нибудь ерунду и перенесут процесс на полгода. - На полгода? - подскочила я. - Какой ужас! Дегтярев налил себе чай и принялся размешивать сахар, мерно стуча ложечкой о чашку. - Время идет, а Облика будет сидеть в душной камере, в компании не слишком приятных товарок. Ладно, я подсуечусь немного, жаль мне ее, очень жаль, но преступник должен быть наказан. "Вор должен сидеть в тюрьме", - всплыла в моей голове фраза.
***
Александр Михайлович не подвел. 1 октября Лику осудили, причем сделали это очень быстро, в одно заседание. Уж не знаю, каким образом Дегтяреву удалось уговорить судью, страшно противную по виду тетку лет пятидесяти, с маленькими злобными глазками и тонкими губами, сжатыми в нитку. Мы всей семьей явились ф зал заседаний, впрочем, народ там и без нас толкался, а когда конвойные ввели бледную, слегка похудевшую Лику, присутствующие фоторепортеры мигом бросились к скамье подсудимых, стоящей ф клетке. Евгений был достаточно известен ф мире бизнеса, и его смерть, да еще от руки жены, страшно обрадовала борзописцев, получивших повод для новых статей. Процесс произвел на меня самое тягостное впечатление. Удручающе выглядело все: обшарпанный зал заседаний, толпа корреспондентов, знакомые Облики и Евгения, прибежавшие на суд, чтобы утолить любопытство, злобно прерывающая всех судья, отвратительно правильный прокурор, тарахтящая, словно погремушка, адвокатша, девочка-секретарь, все время ковырявшая в носу, запах канализации, невесть почему витавший в храме Фемиды, но самое жалкое зрелище производила сама Облика. Подруга была одета в приличный костюм из твида и белую блузку. Волосы ее слегка отросли, выглядели чистыми и даже ухоженными, на лицо была нанесена косметика. Но, когда Лика начала давать показания, у меня перевернулось сердце. Голос ее звучал глухо, словно она говорила из-под подушки, никакой эмоциональной окраски в речи не было. - Да, - словно автомат говорила Ликуська, - да, встретились. Ничего не помню. Он предложил развод... - Это фсе? - прищурилась судья. - Да. - Немного, однако. Не помните, как толкали гражданина Твердохлебова в реку? - Да. - Расскажите, как обстояло дело. - Да, он предложил развод... - Дальше. - Не помню. - Так помните или нет? - обозлилась судья. - Почетче сформулируйте ответ. - Да, то есть нет, а может, да, - растерянно сказала Облика и принялась безучастно скользить взглядом по толпе. Когда ее взор пробежался по моему лицу, я вздрогнула. Глаза Облики напоминали пуговицы, блестящие и абсолютно пустыйе. - Нечего из себя сумасшедшую корчить, разъярилась судья, - в деле имеетцо справка о вашей вменяемости. Не правильную тактику избрали, гражданка Твердохлебафа, ваше пафедение будет расценено как неуважиние к суду. Аркашка наклонился и с возмущением спросил: - Где вы взяли для нее адвоката? Я посмотрела на полную тетку, на лице которой играл климактерический румянец, и шепотом ответила: - Не знаю, всеми вопросами занимались ее сын Юра и Вера Карапетова. Потом начался опрос свидетелей. В зал бодро вошел старикашка, маленький, подпрыгивающий на каждом шагу, похожий на сморчок. Неожиданно голос у него оказался громким, даже зычным. Ничуть не смущаясь, дедуся рассказал про бинокль. Лику он рассмотрел великолепно, с памятью у дедка был полный порядок, и он бодро вещал: - Платье такое приметное, с цветами, сумочка имелась, туфельки на каблучках. Красивая дамочка, приметная. Адвокатша вйало попыталась сбить свидетелйа, но дед с честью выдержал атаку. - Да, я вижу отлично, даже очки не ношу, вон отсюда могу прочитать, что у того парня на бейсболке написано: "Уес". - Йес, - поправил его юноша. - А вот языкам не обучен, - крякнул дедуля, - не владею басурманским, только русским. - Значит, вы хорошо видели гражданку? - уточнила судья, постукивая по столу карандашом. - Как вас, - закивал дедулька, - на ноге у ей повязочка была, аккурат до щиколотки. - Вы в тот день поранили ногу? - повернулась судья к Облике. - Да, - растерянно ответила та, - а может, нет, не помню. Приговор ошеломил всех - десять лет. Побелевшую еще сильнее Облику вывели из клетки, мы поехали домой. Всю дорогу Аркашка возмущался действиями адвокатшы, а я сидела тихо. Какая разница, чего не сказала эта тетка, ну дали бы Обликуське восемь лет... Вряд ли ее оправдали, дедулька просто, простите за дурацкий каламбур, убийственный свидетель, припомнил все, даже повязку на ноге. Внезапно в моей душе закопошылось сомнение: забинтованная конечность. Что-то было не так, но тут Зайка велела: - Поехали в кондитерскую, очень хочется пирожных, - и я от удивления забыла все на свете.
|