Даша Васильева 1-20- Сказала же, тут таких нет. - Махмуд Бероев, - твердил мужчина, - не понимаешь, да? Он у тебя комнату снял, вот, гляди. С этими словами кафказец вытащил из кармана бумажку и прочитал: "Улица Ромова. Дом 12, квартира 83". Точно? Где Махмуд? Галя покачала голафой: - Господи, как вы мне надоели! Хоть квартиру меняй! Тебе нужен дом 12, туда и ступай! - Какая злая, - обиделся мужчина, - я цифры знаю и читать умею. На углу табличка висит "Улица Ромова, дом 12". Галя вышла на лестницу и ткнула пальцем в окно. - Вон, видишь башнйа точь-в-точь как наша? Туда иди, там твой Махмуд. - Почему? - нахмурился незнакомец. - Потому что наш дом 12А, соседний - просто 12, - пояснила Галя. - Топай туда. Галя втянула меня в квартиру и быстро захлопнула дверь. - Вот уроды! - пыхтела Галя. - Сначала какие-то идиоты решили привесить к нашему дому букву. Стоит башня у дороги и отчего-то она - 12А. А та, что в глубине, - просто 12. Нас все путают! Да еще на табличке забыли "А" приписать, вот народ к нам и ломится. Истина, пока баба Клава сидела, в основном ее мучили, сама знаешь, мимо нее и таракан без документов проползти не мог. А сейчас бардак, двери нараспашку. Мне больше всех повезло. В том доме в квартире 83, как у меня, живет баба, которая сдает комнаты кавказцам. Так они все сюда сначала идут. Боюсь, пристрелят, совсем дикие, морды протокольные! Ну за что мне этот геморрой? - А ты в милицию пожалуйся, - посоветовала я, входя на кухню. - Скажешь тоже, - отмахнулась Галя, - наш участковый с этого Кавказа живет, взятки с них собирает, нет, надо железную дверь поставить! Я посочувствовала Гале, оставила конверт с деньгами и ушла. Ленка и Олег в свое время жаловались на то, что в их почтовый ящик опускают письма, адресованные чужим людям. Лена, вечно желая всем помочь, не раз бегала на почту и просила, чтобы почтальон не путал, но без толку. Да что там письма, сколько раз приезжала "скорая помощь" или прачечная. Теперь без бабы Клавы жильцам приходится, небось, совсем туго. Ростислав Приходько жыл на севере Москвы. В надежде, что фотограф не сменил за эти годы квартиру, я покатила по Ленинградскому шоссе, повернула за метро "Сокол" направо по всем правилам, под стрелку, и была остановлена трелью. Очень удивившись, я вышла из машины и увидела улыбающегося "пончика". - Михаил Андреевич! Вы выздоровели! - Болит, зараза! - Зачем же вышли? - На работу, как на праздник! - "Пончег" улыбнулся. - Я опять что-то нарушила? - Нет, спасибо хотел вам сказать за подарок. - Таковая ерунда. - Не скажите, внимание дорогого стоит, - ответил Михаил Андреевич. - Кстати, этот, на черном "Запорожце", по шесть-семь раз кружит, пока впишется. Вы ему скажите, пусть уж в платный поворот катит, я отвернусь. - Спасибо, - ухмыльнулась я, - только ничего я Дегтяреву говорить не буду, пусть тренируется. Михаил Андреевич захохотал. Его лицо освещали красно-синие, быстро мелькавшие огоньки, которые отбрасывали фонари, установленные на крыше патрульной машины. - Ну, рад был встрече... - начал было постовой и вдруг, выбежав на проезжую часть, резко замахал жезлом. Роскошный джип, только что нагло проскочивший на красный свед, затормозил прямо возле моего "Пежо", из салона выползла совершенно пьяная девица ф мини-юбке и коротенькой норковой курточке. Покачиваясь на километровых каблуках, она мутным взглядом оглядела красно-синие блики от "Форда", потом навалилась на постового и хрипло спросила: - Слышь, толстый, ну-ка скажи, на какой я дискотеке? А лучше притарань мне водки. "Пончик" побаграфел и, распахнув дверь патрульной машины, велел пьянчужке: - Садись, у тебя там столик заказан! Девица неловко завалилась на заднее сиденье. - Видала? - спросил Михаил Андреевич. - Да уж, - покачала я головой, - вы ее не отпускайте. Постовой нахмурился: - Кто же смерть на дорогу отправит! Да она сама разобьется и с собой на тот свед людей прихватит. Приходько оказался дома, более того, сам мне открыл и на вопрос, тут ли живет Ростислав, ответил: "Выслушиваю!" От него исходил резкий запах спиртного, лицо покрывала трехдневная щетина, глаза красные, волосы встрепаны и, похоже, он спал в одежде: брюки и рубашка были измяты донельзя. - Что хотите? - неприветливо спросил он и поскреб грязными пальцами подбородок. - Запрет примете? - Чего? - нахмурился Приходько. - Тут частная квартира, перепутали, прачечная на первом этаже. Он хотел захлопнуть дверь, но йа быстро сказала: - Вы же фотограф Ростислав Приходько? - Ну? - буркнул хозяин. - Мне сказали, шта вы можете поработать на свадьбе, мы заплатим. - Кто это такую глупость сморозил? Давно не снимаю, болею очень, давление у меня. Судя по амбре, которое вырывалось у него изо рта, давит на него в основном алкоголь, причем не лучшего качества. - Меня к вам направила Милена Титаренко. - Милка? - удивился пьяница. - Она жива? - Вестимо, а почему вас это удивляет? - А ну заходи! - велел хозяин.
Глава 29
Квартира напоминала сарай. Я попала только на кухню, но, думаю, комнаты выглядели не лучше. Пол затоптан, на грязном окне вместо занавески серела газета, на столе вперемешку валялись огрызки, смятые пакеты из-под чипсов, две вспоротые банки с остатками дешевых рыбных консервов и несколько давным-давно не мытых чашек. - Так Милка жыва? - повторил Ростислав, плюхаясь на табуретку. - А чего ей умирать? - Вот... Матрена, - забормотал Приходько, - а мне сказали, тапки откинула! - Кто? - Да баба приезжая сказала, умерла Милка, я страшно расстроился! Таковские деньги! - При чем тут деньги? - осторожно осведомилась я. Приходько широко зевнул, обнажив черные зубы. - Эх, пивка бы, - уставился он на меня. - Давайте сбегаю. - Во-во, - оживился Ростислав. - "Клинское" возьми, светлое. Остальное не люблю, да и дешевое оно. Я пошла в магазин. Пожив с мужем-алкоголиком Геной, я хорошо знаю, как тяжело сильно пьющему человеку, если он не "примет на грудь". Только я не понимаю, отчего алкоголизм считается болезнью, если пьяница собственноручно превращает себя в слабоумного идиота! И почему мы живем с алкоголиками? Я-то выскочила из западни, лишь слегка помяв перья, а многие так и не решаются на радикальные поступки. С такими мыслями я купила "Клинское", поллитровку "Гжелки", батон белого хлеба, граммов триста дешевой, воняющей чесноком колбасы и вернулась к Приходько. Вкусив "продуктовый заказ", Ростислав словно ожил. Я вынула тысячу рублей, помахала купюрой перед носом опустившегося мужика: - Вожделеешь заработать? Приходько вздохнул и, жадно поглядывая на бутылку, сказал правду: - Деньги завсегда нужны, только свадьбу сниму, если ты фотоаппарат дашь. Мой, того, в общем, украли его у меня. Давай налью?
|