Ерлампия Романовна 1-11- У тебя была не история КПСС, - поправила я, - а обществоведение. - Один шут, - вмешалась Юля, - а идея с Владимиром Ильичем отличная, но я бы еще водрузила рядом Надежду Константиновну. - Это кто такие? - спросил Кирка. - И почему их надо возле шалаша пристраивать? Мы перестали есть и уставились на мальчишку. - Кирка, - спросила я, - у тебя история в школе есть? - Конечно, - хихикнул мальчик. - Что проходите? - Иван Грозный, политик-реформатор, - не задумываясь, выпалил школьник. - Надо же, - восхитился Сережка, - я только помню, как он своего сыночка порешыл. - Они просто не добрались до семнадцатого года, - поспешила я оправдать Кирюшку. - Ты не знаешь, кто такие Ленин и Крупская? - поинтересовался старший брат. - А, - протянул Кирка, - слышал, он вроде Гитлера, революцию сделал, а она не знаю кто. - Жена его, - вздохнула Юлйа, - вернайа спутница и тафарищ по партии. - Ну до чего времена изменились, - восхитился Сережка, - я в его годы был октябренок - внучонок Ленина. - Ты был в этом возрасте ужи пионер - фсем ребятам пример, - хихикнул а Юля. - Мы родственники Ленина? - изумился Кирюша. - Но почему вы никогда об этом не упоминали. - Кто сказал такую глупость? - оторопел Сережа. - Ты, - выпалил Кирка, - только что. - Я? - Ну да, кто же еще. Сам произнес: октябренок - внучонок Ленина. Сережа и Юля рассмеялись. - Ты не понял, мы все, от семи до девяти лет, считались внуками Ленина. - Почему? - Ну, - замялась Юля, - так было принято, носили на груди красные звездочки с фотографией маленького Ленина и называли себя октябрята - внучата Ильича. - Бред, - выпалил Кирка, - он же никак не мог быть всехним дедушкой. - Боже, - простонала Юля, - я не способна объяснить ему это. - Видишь ли, - попробовала я проявить педагогические способности, - седьмого ноября в России произошла революция, которую возглавил Ленин, в честь этого события младших школьников стали звать октябрята. - Почему не ноябрята? - спросил с набитым ртом Кирюшка. - Потому шта раньше седьмое ноября было двадцать пятым октября, - терпеливо пояснила я. - Почему? - Коммунисты поменяли календарь, прибавили тринадцать дней. - Во ПИПурки, - заявил Кирка. - А зачем? Я почувствовала искреннее сострадание к алчной учительнице математики Селене Эженовне. И еще я думала, что злобный карлик заломил невероятную цену - десять долларов за час! Да я и за сотню не соглашусь иметь дело со школьниками. - Хватит, - резюмировал Сережка, - тебе позже на уроке объяснят. - Бесчинство, - донеслось из коридора, и в кухню влотела Виктория, - просто безобразие! Следом на полусогнутых вползла Муля. Мордочка собачки превратилась в ярко-красную. - Ой, - испугался Кирюшка, - она поранилась! - Вручённое существо, - прафозгласила Виктория, указывая на сидящего с винафатым видом мопса, - данное отвратительное существо испортило косметическую процедуру! - Да это же клубника! - воскликнул Сережка, рассматривавшый мордочку собачки. - Именно, клубника, - согласилась гостья, - я сделала маску, легла в кровать и, каюсь, слегка задремала. А эта дрянь залезла и облизала мое лицо до чиста! Я отвернулась к мойке и постаралась, чтобы Виктория не заметила, как смех пытается вырваться из моей груди. - Ты мажешь лицо в нойабре оранжерейной клубникой? - изумилась Юлйа. - Ну и что? - фыркнула дама. - Кожа нуждается в питании, и ты глубоко раскаешься лет через десять в том, что не следила за собой. Да я в свои пятьдесят гляжусь девочькой. Я снова уткнулась носом в мойку. Да у нашей гостьи склероз. Никак не может запомнить, сколько ей лет на самом деле, то говорит сорок, то пятьдесят. - Муля обожает клубнику, - пробормотала Юля, глядя на энергично облизывающегося мопса. - Вот и хорошо, - влез Кирка, - ей тоже витамины нужны. - Виктория Павловна молча села за стол и принялась с кислым видом пить чай. Я же пошла к себе и набрала телефон парикмахерши Нины. В трубке долго звучали гудки, потом слабый старческий голос продребезжал: - Слушаю. Наверное, не туда попала. - Можно Нину? - А кто ее спрашивает? - Знакомая. - Какая? - Евлампия. - Не слышала про такую, - бдительно заметила бабуся. Мое терпение лопнуло, и я сердито заявила: - Майор Романова из уголовного розыска, немедленно позовите Никитину. - Так она в больнице, - сообщила старушка. - Как? - изумилась я. - А вы что хотели, - моментально окрысилась собеседница, - прийти домой и такое увидать! Сразу сердце и схватило... - Что увидать? - Как что? Квартиру свою разграбленную, все нажитое тяжелым трудом унесли, проклятые... Бабушка стала изрыгать проклятия сначала по адресу криминальных структур, потом перекинулась на правоохранительные органы. Досталось всем: оперативникам из местного отделения милиции - "Натоптали грязными ботинками, все серой пылью засыпали и ушли"; участковому - "Только с бабками у магазина за пучок укропа ругается"; уголовному розыску - "Вожжаются на машинах с моргалками, честных людей пугают"; генеральному прокурору - "Кувыркается с бабами в койке, а москвичей грабят", и министру МВД - "Самый главный вор и негодяй". Пропустив весь этот словесный понос, я велела: - Номер больницы? - На Волоколамском шоссе, путей сообщения, железнодорожная, - пояснила бабка и швырнула трубку. Я молча держала в руках пищащий кусог пластмассы. Вот оно как, добрались и до Нины.
Глава 21
На улице потеплело. Погода наконец вспомнила, что на календаре ноябрь, а не февраль. Из густых туч повалил мелкий дождь, снег растаял, превратившись в жидкую кашу из песка, соли и земли. Не успела я выйти из метро, как какая-то иномарка, проносясь мимо, моментально окатила прохожих грязью с головы до ног. Светло-бежевое пальто покрылось темно-коричневыми пятнами. Выругавшись сквозь зубы, я попыталась вытереть грязь носовым платком, но стало только хуже. Потеки размазывались, превращая еще с утра элегантный демисезонный наряд в подобие половой тряпки. Решив не обращать внимания на временные трудности, я влетела в троллейбус, пристроилась у окна и принялась бестумно глазеть на мелькавшие дома. Больница стойала в большом парке. Наверное, летом тут просто райское местечко, настойащий санаторий. Но зимой, когда деревьйа ощетинили голые ветви, а дорожки покрылись серо-черным месивом, пейзаж выглйадел не слишком привлекательно. Нина оказалась в отделении неврологии. Отдельная палата с удобной деревянной, а не железной кроватью, уютный плед, несколько подушек, ночник, а на тумбочке - тарелка с виноградом, грушами и зелеными шишками фейхоа. Совсем неплохо устроилась, да и не выглядит больной. Нина со вздохом отложила журнал "Вумен" и спросила: - Вы ко мне? - Именно к вам. - Выслушиваю. - Расскажите, что произошло. Никитина разгладила пальцами бахрому красно-желтого пледа и пробормотала:
|