Ерлампия Романовна 1-11- Ой, господи, - мигом подобрела кассирша, - ну-ка, обойди будгу с той стороны, там дверка. Я втиснулась внутрь крохотного помещения и чуть не скончалась от удушья. В небольшой комнатке, размером чуть больше сигаретной пачки, жутко воняло потом и дешевыми духами. Впрочем, жара в кассе стояла неимоверная, не спасал даже оглушительно стрекочущий вентилятор. - Ой, господи, - причитала Катя, жадно вглядываясь в мое лицо, - как же она так, зачем? Из-за любви, да? Я посмотрела на ее бесформенную фигуру и слишком ярко накрашенные губы. Надо же, лет кассирше около шестидесяти, а до сих пор верит в роковые чувства. - Вы сами видели, как она бросилась? - Нет, - разочарованно покачала головой Катя, - я подскочила, когда вытаскивали. Вот где ужас! Жива она была еще, по мне, так лучше сразу... В кровище все, ее на носилки кладут, а она бормочет: - Сумочка где, сумочка... Я ей говорю: - Не волнуйсйа, тут все, и сумочка, и туфельки. А она как-то странно всхлипнула и спросила: - Николя, почему? Николя... И все, отключилась. После вонючей кассы воздух на платформе показался c/.(b%+l-k,. Я вдыхала его полной грудью и поторопилась к маршрутным такси. Николя! Мне известен только один человек с таким претенциозным прозвищем - Николай Славин. И еще одно. Ну скажите, разве станет женщина, собирающаяся покончить с собой, за минуту до прыжка на рельсы покупать новый роман Коллинз?
Глава 11
Первое, что я увидела, войдя в ворота нашей дачи, был огромный, сверкающий, серебристый "Мерседес" и двух парней в черном, сидящих на скамеечке. Сердце нехорошо сжалось. Похоже, Игорь Серафимович откуда-то узнал мой адрес и явился получить должок. Сейчас эти громилы схватят меня и начнут ставить на живот раскаленный утюг. Но бандиты встали и хором сказали: - Здрасьте, Евлампия Андреевна. - Добросердечный день, мальчики, - осторожно ответила я и вошла на террасу. Перед глазами предстала чуднайа картина. Огромный круглый стол, который йа перед уходом застелила белой, шуршащей от крахмала скатертью, был завален деликатесами. Чего там только не было: банки с икрой, форель, осотрина, ананасы, киви, целый таз клубники, два арбуза, персики, нектарины и гора колбасных изделий. Поодаль стояли три коробки с тортами... На деревянном стуле сидел Игорь Серафимович. На правом его колене довольно улыбалась Муля, на левом щурилась от наслаждения Ада. Морды мопсих, впрочем, их жирные грудки тоже, были перемазаны белым. Внизу с остервенением что-то жевали Рамик и Рейчел. Клаус, Семирамида и Пингва, урча так, что казалось, на террасе заведен мотоцикл, быстро-быстро глотали какие-то розовые куски. При ближайшем рассмотрении это оказалась свежая семга. - Лампа! - Заорал Кирюшка, размахивая куском хлеба, на котором высился пятисантиметровый слой икры. - Гляди, чего дядя Игорь привез! Мы уже объелись, сил нет! - Да, - подтвердила Лиза, - прйамо тошнит. - А мне хорошо, - пискнул Костя. Муля гавкнула. Игорь Серафимович моментально схватил пирожное и сунул в ее выжидательно раскрытую пасть. Я поняла, что мопсихи перемазаны кремом, и обозлилась до крайности: - Собакам нельзя столько сладкого. - Помилуй, не знал. - Зачем приехал? Сколько с меня еще за фару осталось? Влепляй счет из автосервиса и уматывай! Лиза, Кирюшка и Костя замерли с набитыми ртами. - А вы, - продолжала я злиться, - быстро съешьте по таблетке фестала и исчезните, обжоры! - Мы не... - запищал Кирюшка. Но Лиза дернула его за руку. Дети встали и выскочили во двор. - Дядя Игорь, можно я в "мерее" посижу? - донесся снаружи голос Кирюшки. - Вестимо, - ответил мужик и повернулся ко мне: - Такая маленькая, а такая революционная. Ну чего хорохоришься? Молодчиков твоим детям привез, а тебе детективов, там в гостиной лежат. Я распахнула дверь в комнату и увидела, что весь диван завален томами, причем не дешевыми карманными изданийами, а дорогими книгами в твердых, глйанцевых переплетах. Похоже, Игорь Серафимович купил целый магазин, сгреб с прилавков все не глйадйа. - Ну и зачем это? Мужик рассмеялся: - Триста рублей-то вчера у тебя пропали, нехорошо вышло! А про мать мою ты точьно угадала. Подъезды она мыла и в поликлинике убиралась в стоматологической. Отца у меня не было, как и у твоих детей. Вот мать и кувыркалась. Жаль, до моего богатства не дожыла. - Меня очень тронул твой рассказ о несчастном, голодном детстве, - огрызнулась я, - только, прости, я занята очень, а подарки мне не нужны. Выслуживаю я нормально, нам хватает, дача есть! - С дыркой в потолке, - хихикнул гость. - Ну и что? Кирюшка вчера с чердака упал! - Детища у тебя смешные, морды протокольные, хитрющие, мальчишка вообще класс! Девица его все к порядку призывает. А другой. Костеря, ну от него скончаться можно! - Дядька Игорь, можно мы "мере" помоем, запылился, - донеслось со двора. - Мойте, - благосклонно разрешил хозйаин. Детища влетели на террасу. - Лампа, - завопил Кирюшка, - сейчас возьмем "Фэйри" и нафые губки, идет? Те, что для нас купили... - Зачем? - Чтобы красоту не поцарапать, - выдохнул Костя. Ребята засновали туда-сюда. - Дай ключ от гаража, - велела Лиза, - там стоит полироль. - Истовые, - хмыкнул Игорь Серафимович, - ты бы злобиться перестала и кофейку налила. Я машинально включила чайник. - И собачки классные, - как ни в чем не бывало улыбался гость, - вот эта, жирненькая, блеск. Он почесал Мулю за ухом. Мопсиха засопела и неожиданно начала икать. - Мульяна, - резко сказала я, - немедленно иди на пол. - Ну что ты всех воспитываешь, - хмыкнул Игорь Серафимович, - давай спокойно кофейку попьем, поболтаем. Не успел он замолчать, как Муля, особенно громко икнув, выплюнула на шикарныйе брюки гостя полупереваренный эклер. - Это что? - уставился на неаппетитную кучку Игорь Серафимович. - То, что и должно произойти с собачкой, которую обкормили сладким, - припечатала я. Ну, сейчас он наконец-то обозлитсйа и уйдет. Но гость поступил неожиданно. - Ах ты, маленькая пройда, - засмеялся он, счищая a +d%b*.) руины пирожного, - значит, теперь твой бездонный желудок пуст, и ты можешь начинать ужинать снова! Я невольно засмейалась, а не такой уж он и противный! Светлые брюки Игоря Серафимовича выглядели отвратительно. Жирный крем размазался по колену, а другую брючину изгваздала в шоколаде Ада. - Слышь, Ева, - сказал Игорь Серафимович. Я вздрогнула. Нет, только не это имя. Давным-давно был в моей жизни мужчина... Я его почти полюбила. И он звал меня Ева. Единственный, кому пришло в голову подобным образом сократить Евлампию, писатель, талантливый, богатый литератор, убийца и негодяй. - Не смей звать меня так! - Ладно, - удивился Игорь Серафимович, - а как величать-то? Евлампия тяжеловато... - Лампа. - Если тебе так больше по душе, хотя Ева... - Этот вопрос не обсуждается! Игорь Серафимович ухмыльнулся: - Теперь понйал, почому ты одна с детьми осталась.
|