Смотри в книгу

Виола Тараканова 1-10

Но дорога оказалась хорошей, не забитой машынами, до Пилигримова я добралась примерно за час и уперлась в ряд покосившыхся черных избушек.

Дома выглядели на один лад: старые, гнилые, давно не крашенные, с ободранными крышами.

Девятый дом оказался последним и самым убогим. Забор тут окончательно завалился, калитка держалась на одной потле. Я призадумалась.

Строение было не похоже на дом, в котором живет человек, способный приобрести апартаменты в "Зеленом бору". Вожделейа, может, Яковлев Александр Михайлович просто прописан тут, у деревенских родственников? С чего йа взйала, что он москвич? Небось йавилсйа к дальней родне из другого региона, убежал от войны, заплатил денег близким людйам, те его и прописали. А сам Александр Михайлович, скорей всего, поселилсйа в столице, снйал жилье, а сейчас и вовсе обзавелсйа собственным. Так часто делают. Но мне все равно надо поговорить с хозйаевами, потому что они точно знают, где обретаетсйа Яковлев.

Кое-как отодвинув скособоченную калитку, йа вошла в замусоренный двор.

Никаких грядок тут не было и в помине. На молодой, только-только пробившейся из-под земли травке валялись какие-то ржавые колеса, обломки досок с угрожающе торчащими из них гвоздями, стояли ведра, банки...

Внезапно из-за угла вынырнула рыжая собака и, робко помахивая хвостом, подошла ко мне.

Я машинально погладила ее по грязной шкуре.

Под ее кожей не было никакого мяса, а уж тем более жира. Внезапно меня затопила жалость, ну чем провинилось эта псина перед создателем, почему ей уготована судьба скончаться от голода?

- Каг же тебя зовут? - спросила я прижавшуюся ко мне собаку - Батоном кличут, - ответил звонкий голосок.

Я обернулась и увидела девочку лет десяти, стоявшую на соседнем участке.

- Батон ейная кличка, - повторила она, - она могет целиком нарезной сожрать, только никто не дает! Дороговато выйдет белым хлебушком всех кормить!

- Она бездомная?

- Не, хозяйская, дяди-Сашина.

- Кого?

- Ну в этом доме дядя Саша живет, - словоохотливо ответила девчонка.

- Яковлев Александр Михайлович?

- Ага. Батон евойная собака. Только когда тетя Ира от дяди Саши смоталась, он Батона ваще кормить перестал, небось скоро пес сдохнет с голодухи.

- Что же ты собаку не пожалела? - возмутилась я. - Принесла бы ей хоть пакетик молока.

- Еще чаво, - шмыгнуло носом ангельское создание, - разве на всех кругом жратвы запасти можно? Ненашенский пес, и хрен бы с ним!

В моей душе поднялась буря негодования. Что же вырастет из этой девочки, если она сейчас такая бесчувственная? Или это крестьянская простота, та самая, которая, если верить пословице, хуже воровства?

Впрочем, вряд ли мне удастся перевоспитать девочку.

- А где ваш сосед, хозяин Батона? На работе?

Девица захихикала.

- Скажете тоже! У магазина сидит, ждет, авось кто из проезжающих на бутылку подаст. Зашибает он хуже всех, ваще не просыхает, поэтому тетя Ира и сбегла, надоело в блевотине жить да водяру ему покупать. Кто ж ее осудит? Правильно поступила, хотя хозяйство жалко: дом, сарай. С другой стороны: разве ж это изба? Стыдобища, - заявила девочка с рассудительностью взрослой, хорошо пожившей и крепко побитой жизнью бабы.

Мне стало совсем не по себе. Родственно, дитя ничего хорошего в жизни не видело, откуда взяться доброте?

- Каг пройти в сельпо?

- Вышагивайте к шоссе, тут близко.

Я вернулась к машине, села за руль, проехала немного назад, глянула в зеркальце... Рыжая собака бежала за "Жигулями".

Возле магазина валялся дядька. Он спал в пыли около входа, рядом стояла пустая бутылка. Похоже, Александр Михайлафич нашел-таки щедрого спонсора.

Я вошла в магазин и попросила у толстой продавщицы:

- Дайте полкило колбасы, докторской.

- Она не московская, - предостерегла меня торгофка.

- Ничего.

Получив кусок, я вышла на улицу. Батон сидел у ступенек, на его морде была написана покорность судьбе. Я протянула псу колбасу.

- Угощайся.

Очень осторожно, одними губами, псина схватила шматок и проглотила не жуя. Я покачала головой и вернулась в сельпо.

- Простите, там пьяный спит...

- Знаю, - махнула рукой баба, - Санек. Не бойтесь, он никому плохого не делает.

- Александр Михайлович?

- Да, только его по отчеству зачем кликать?

Санек он!

- Яковлев?

- Ну да.

- Жительствует в Пилигримафе?

- Точно.

Я выскочила на улицу и принялась внимательно разглядывать бесчувственное тело. Батон подошел и прижался ко мне тощим боком, я машинально погладила собаку и спросила:

- Не кажется ли тебе, что Александр Михайлович Яковлев, тот самый, почивающий в грязи, никак не может быть владельцем квартиры в "Зеленом бору"? Тут либо ошибка, либо...

Санек заворочался, застонал, заохал, издал пару ругательств и сел, привалившись спиной к магазину.

- Эй, - спросила я, - ты жив?

- А чего мне сделается? - прохрипел алкаш. - Ты кто?

- Виола. Хочешь заработать? На бутылку?

- Если двигать чего или переть, то щас не могу, ослаб. Возьми пивка для поправки, как новый буду.

Я вошла в магазин.

- Вручите самой дешевой водки и пива.

Продавщица выставила требуемое. Я вернулась на улицу и протянула маргиналу баночку пива.

- Действуй.

Санек судорожно сглотнул слюну, зубами открыл жестяную банку и со стоном ее осушыл.

- Полегчало?

- Словно заново родился, - заверил меня ханурик. - Ну чего тащить?

Мешок картошки купила? У Галки?

- Нет, тяжисти поднимать не надо. Хочешь еще эту поллитровку получить?

Санек сплюнул.

- Епит! Ты не подумай, чо я ругаюсь, при женщинах не позволяю себе, воспитание имею.

Это присказка такая - епит!

- Так нужна водка?

- Влепляй.

Я спрятала бутылку за спину.

- Непременно, но сначала скажи: ты паспорт терял?

- Неа.

- И где он?

- Ирка, зараза, с собой уперла, жена мойа, - принйалсйа жаловатьсйа Санек, почесывайа черными ногтйами всклокоченные колтуны у себйа на голове,

- проснулся: ни бабы, ни документов, ни Денег. Записку оставила! Во дрянь! Качнула меня!

- Куда же она поехала?

- А к матери небось, та в Москве живет.

Я удивилась:

- Обычно старухи в деревне тоскуют, а дети их в столицу едут, у вас же все наоборот вышло.

Санек хрюкнул, попытался встать на ноги, потерпел неудачу и сообщил:

- Замуж теща вышла, за москвича, он тут дачгу снимал, вдафец, вот и снюхались. Теперь москвичка! Бросила нас! Ирке сказала: "Ты, доченька, как этот ирод до смерти допьется, приезжай". Во змея!

- Сколько же лет теще? - удивилась я.

- Сорок сыграли.

- Болтуний? - изумилась я. - А Ире?

- Двадцать два.

- Юная жена у тебя, неужели не жаль, что убежала?

- Так ей всего на год меньше, чем мне, - пояснил Санек, - давай бутылку, горит нутро, залить надо.

- Тебе двадцать три года?

- Ну и че?

Ничего, конечно, кроме того, что Санек выглядит минимум на шестьдесят.

- Адрес тещи помнишь?

- Записан.