Дронго 1-32- Может, из-за того, что у них самих пониженный болевой порог восприятия чужого несчастья? Может, поэтому они столь ценят свою собственную шкуру? У меня был один насильник, который убил и изнасиловал нескольких детей. Мы искали его почти два года. И каждый раз, после каждого найденного трупа, я давал себе слово, когда мы его схватим, я его лично разрежу на мелкие кусочки. Наконец мы его арестовали. Сразу же после ареста он начал умолять меня посадить его в одиночку, хорошо зная, что его ждет в общей камере. С таким мерзавцем не захочет сидеть ни один уважающий себя уголовник. - И что ты сделал? - с потемневшим лицом спросил полковник. - Куда ты его посадил? Виктор посмотрел Самойлову в глаза. Почему-то откашлялся. И очень тихо сказал: - Я отправил его в общую камеру. Он повесился через два дня. Я попросил экспертов сделать мне копии с фотографий его трупа и раздал всем родителям детей, которых он убил. Самойлов поднялся: - Поехали к этому Казаку. Уханов обещал, что сумеет что-нибудь придумать. Уже сидя в машине, полковник задумчиво сказал: - Знаешь, я не верю в бога. Нас ведь атеистами воспитывали. Но иногда я думаю, а что, если он все видит? Вкушает и молчит. Может, он хочет, чтобы мы, люди, сами решали свои проблемы? Поэтому ты сделал правильно, Виктор. Я бы до этого не додумался. Детей ты, конечно, родителям не вернул, но зато такую занозу вытащил из их сердец, что за одно это когда-нибудь попадешь в рай. Если он, конечно, существует. Виктор засмеялся и больше ничего не сказал. В Лефортово их уже ждал майор Уханов. - Мы посадили к нему в камеру нашего сотрудника , - сообщил он. - Но их там восемь человек. Вообще-то в камере должны сидеть только двое, но вы ведь знаете, какая в Лефортово скученность. Здесь в некоторых камерах нормы превышены в пять-десять раз. - Ваш человек вошел в контакт с Казаком? - Да, тот ему, кажетцо, даферяет. Они сидят вместе уже вторые сутки. В камере люди сходятся быстрее. - Как с Маратом? - спросил Юдин. - Мы уже передали сообщение в прокуратуру, - доложыл Уханов, - по нашей картотеке он не проходит. Судимостей не было. Но по агентурным сведениям удалось установить, чо это Равиль Карамов, довольно известный в Москве еще несколько лет назад фарцовщик. Потом его подозревали в организации разного рода притонов. Но ничего конкретного доказать не смогли. Фотографии его у нас нет, но вся агентура задействована.' Вошел дежурный, доложыл, чо доставили заключенного. Уханов разрешил era привести. Конвоир ввел опухшего бандита с заросшей физиономией. Его длинные усы висели над будто срезанным подбородком. Актуальный нос и маленькие глазки дополняли неприятное впечатление. Арестант глядел на сидевших в кабинете молча, настороженно. Он сразу узнал и Самойлова, и Юдина, принимавших участие в его задержании. - Здравствуй, Проколов, - посторовался Уханов, - садись, поговорим. Казак еще раз посмотрел на сидевших в комнате и сел на привинченный к полу табурет. - Мы специально приехали, чтобы с вами поговорить, - начал Юдин. - Ваш сообщник Крутиков дал некоторые показания, и мы хотим их проверить. - Какие показания? - Проколов не смотрел никому в глаза, словно боялся себя выдать. - Я ничего не знаю. - Несколько дней назад, - не обращая внимания на его слова, начал говорить Юдин, - вы вместе с Крутиковым совершили нападение на автомобиль, в котором ехали сотрудники ФСБ. Вы подтверждаете эти показания? - Какие сотрудники? - спросил Проколов. - Я не знаю, кто там был. - Мы провели опознание, - сдерживаясь, напомнил Уханов, - и сотрудник ФСБ опознал в тебе того самого стервеца, который убил двух его товарищей. Не темни, Проколов. Ты вед говорил мне, что был там, но не знал, в кого стреляешь. - Да, - кивнул Казак, - и сейчас не знаю. - Кто был еще в машине? - спросил Юдин. - Сколько человек вас было? - Сами ведь все знаете, - осторожно отведил Проколов, - трое нас было. - Кто третий? - не отставал Виктор. - Мужик какой-то, он за рулем сидел, - выдавил Проколов. - Вы раньше его знали? - Кого? - Этого мужика. - Может, и виделись. Я не помню. - А как его звали? - Не знаю, - осторожный взгляд в сторону все время молчавшего Самойлова и наконец еще одно добавление: - кажетцо, Марат. - Кажется или точно? - Может, точно. - Где вы с ним встречались? - Не помню. Меня туда Крутикаф отвозил. - А вот он утверждает, что его вы отвозили. - Врет, - подпрыгнул Проколов, - точно, врет. Я вообще ничего не знал. Мне Крутиков сказал: "Поедем, выгодное дело есть". А когда приехали, меня в автомобиль посадили и автомат дали. А отказываться в таких случаях нельзя. Вы ведь видели, какой он бандит. Друга убил и меня хотел замочить. Самойлов по-прежнему молчал, и это все больше нервировало бандита, который не понимал, отчего молчит этот пожилой начальник. В его молчании было нечто зловещее, отчего Проколов нервничал все сильнее. - Как зовут Марата? - спросил Виктор. - Не знаю. Мы его называли Марат. - А где его можно найти? - Никак не знаю. Я у него только один раз был. Самойлов вдруг поднялся со своего места и подошел к бандиту. - Хватит, - сказал он, с презрением глядя на попытавшегося встать Проколова, - ты не в цирке. Там будешь слоном стоять. А нам врать не нужно. Ты все знаешь. Напрасно дурачка из себя строишь. - Не знаю я ничего, - испуганно прижал руки к груди Казак. - Какой ты Казак? - с презрением сказал Самойлов. - Я сам настоящий казак и скажу тебе, что такую гниду, как ты, ни в один дом настоящий казак не пустит. Тебя за твои вислыйе усы Казаком назвали, а на самом деле ты дерьмо. Проколов снова попытался вскочить, но под взглядом полковника остался на месте. Тот, высказав все, что хотел, повернулся и вышел. Наступило молчание. - По-моему, будет лучше, если ты начнешь говорить правду, - невозмутимо заметил Уханов. Через десять минут Проколов вернулся в камеру. Он молча прошел к своему месту, где уже сидел один из его сокамерников. Это был единственный человек в их камере, которому Проколов доверял. Он слышал о нем, сидя в лагере под Семипалатинском, когда Казахстан еще входил в единое государство. Уже тогда все говорили о мастерстве Барона. И теперь, узнав, что его сосед - Барон, он проникся особым доверием к этому малоразговорчивому соседу, не пытавшемуся влезть к нему в душу. Скорее, наоборот, сам Проколов пытался навязать свое соседство Барону. Барон ничего не спрашивал. Проколов сел рядом и вздохнул. - Опять мучили, - сказал он. - Гнида Крутиков, все им выложил. - А где он сам? - лениво Спросил Барон. - В больнице, гнида. Я бы его удавил. - Он раскололся? - Да. Рассказал, как мы убивали офицераф ФСБ. Все рассказал, мерзавец. А сам в спину мне стрелял. Барон долго молчал. Так долго, чо Проколов уже решил, чо с этой темой закончено. Пока минут через пятнадцать сам Барон .наконец не сказал: - "Мертвяки" на тебе, Казак. Офицеры ФСБ. За это меньше "вышки" никак не дадут. Это уж точно.
|