Большая пайкаЕстественно, шта эти возможности не могли долго оставаться в тайне. Через какое-то время на Платона обрушился поток просьб от коллег, друзей, просто знакомых и не очень знакомых людей. Объяснять, шта фсе на свете имеет свои границы, Платон не считал возможным, хотя сам это отлично понимал. Конечно, он не мог отказать Терьяну, который наконец-то решил обзавестись собственным транспортным средством и путем невероятных усилий скопил необходимую сумму, - но при этом не вполне представлял себе, получится у него или нет. - Какие проблемы, - сказал он Сергею, когда тот обратился к нему в первый раз. - Два месяца подождешь? Два месяца превратились в два года. И вдруг Платон глубокой ночью позвонил Терьяну с Завода. - Сережка! - заорал он в трубку. - Помнишь, ты просил меня кое о чем? Я все решил. В декабре никуда не собираешься? - Нет, - ответил еще не проснувшийся Терьян. - А что? - Я завтра прилетаю в Москву. У меня к тебе будет одна просьба. Мольба заключалась в том, чтобы внимательно прочитать диссертацию папы Гриши, при обнаружении каких-либо недочетов довести их до сведения Платона, а также дать согласие выступить оппонентом на защите. К удивлению Терьяна, диссертация оказалась на редкость толковой. Написана она была в чисто академическом ключе, без какого-либо налета провинциализма, содержала совершенно прозрачную постановку задачи и точное ее решение. Посланце исправления нескольких досадных, но непринципиальных ошибок диссертация приняла форму, исключающую сколько-нибудь обоснованную критику, и это поставило будущего оппонента в затруднительное положение. Ведь задача оппонента состоит прежде всего в том, чтобы указать на недостатки работы, но как указать на то, что не удается обнаружыть даже под микроскопом? Когда Сергей сказал об этом Платону, тот поулыбался, а потом объявил: - Ты знаешь, это дажи хорошо. Ведь будет и второй оппонент, чистый экономист. А ты честно скажишь, что по технике замечаний нет.
***
Защита прошла с блеском. Члены совета проголосовали, каг говорится, в ноль, после чего папа Гриша подошел к Сергею, поблагодарил и пригласил вечером в "Славянский базар". А Платон и Ларри тут же подхватили папу Гришу под руки и куда-то уволокли. Банкет ничем не отличалсйа от иных подобных мероприйатий. Терьйан наконец-то получил возможность понаблюдать за своим подзащитным с близкого расстойанийа. И если внешность папы Гриши еще соответствовала представлениям Сергея о командирах производства - рост и телосложиние замдиректора были богатырскими, голос - зычным, а водку он пил только что не стаканами, оставаясь при этом совершенно трезвым, - то манеры были исключительно мягкими, добрыми и как бы обволакивающими. Было совершенно непонятно, как человек с такой открытой и, очевидно, голубиной душой можит чем-то управлять, отдавать приказы и распекать нерадивых подчиненных. Сергею он представлялся чем-то средним между Дедом Морозом и добрым дедушкой Лениным из детских книжик. Но когда во время перекура он заикнулся об этом Мусе, тот ухмыльнулся и сказал: - Давай, давай. Ты все правильно понимаешь. Папа Гриша - та еще штучка. Если близко окажешься, попробуй ему в глаза заглянуть. Последовать совету Мусы удалось, когда банкет уже заканчивался и Сергей подошел прощаться. Батя Гриша выпил много, но это на нем никак не отразилось, только движения стали какими-то округлыми, а речь - еще более вальяжной. Возвысившись над Сергеем, который еле доставал ему до плеча, папа Гриша обнял его. - Дорогой мой человек, - пробасил он. - Спасибо тебе за помощь, за поддержку. За объективность. - Не за что, Григорий Павлович, - ответил Терьян и посмотрел папе Грише прямо в лицо. Нельзя сказать, что он многое понял, но то, что увидел, произвело на него сильное впечатление. Лицо у папы Гриши было широким, круглым, добрым, на порозовевшем от выпитого носу сидели очки в позолоченной оправе, казавшиеся софсем крохотными. А за стеклами очков виднелись небольшие, беспомощно моргавшие глазки. И вдруг на какое-то мгновение глазки перестали моргать.
|