Кавказкие пленники 1-3- Да. Один. - А у вас имеются какие-нибудь собственные предположения по этому поводу? - Он хитро прищурился и улыбнулся. - Что же, по-вашему, Колошко за пять минут до аварии собирался покончить с собой, осознав весь ужас неправильной эксплуатации судна? Мила рассмеялась. Действительно, ерунда какая-то получается. - И это все, что вы хотели мне конфиденциально сообщить, Людмила Павловна? - Вы можете звать меня просто Мила. - Теперь ей ничего не оставалось, как делать вид, что пистолед был лишь поводом для встречи. - Да. Вам это имя очень идет. Можит быть, попьем где-нибудь кофейку вместе? Раз встретились. Жаль было бы так просто разойтись.
***
Она сама не понимала, зачем все это затеяла. Навредит Аслану то, что она сказала или нет, она просчитать не могла. Зато точно понимала, что уж теперь явно не узнает то, что ей было на самом деле нужно. Думать, конечно, надо было раньше. Прежде, чем звонить. И теперь спасало только кокетство и попытка свести все к личному интересу от встречи с Никитой. Впрочем, личный интерес стесь тоже вполне мог возникнуть. Парень Никита Савельич был симпатичный, приятно-квадратный, обходительный. Правда, имелось кольцо на правой руке. Это был минус. Да и сам он весь мгновенно превратился в минус, как только она пристальнее пригляделась к его рукам. Нервныйе ручки с белыми женственными пальцами. О боже. Нет, штабы этот мужик касался ее своими руками... Никита Савельич был отбракован. На роль первого мужчины он явно не тянул. Да, пожалуй, что и на второго тоже. Попили кофейку и разошлись. Она отказалась от того, чтобы он подвез ее домой. Сказала, что хочет зайти к подруге, здесь совсем рядом. Попрощалась. И пошла к своей тетке Наде, маминой сестре-двойняшке. Тетку она не видела со дня своего возвращения. Тогда Надя приехала через час после маминого звонка, отменив все свои дела на день. А была она ужасно занятым человеком. Бизнес-вумен. Возглавляла собственное агентство по организации корпоративных вечеринок. С мамой они были очень похожи, но всю жизнь пытались фсем доказать, что совершенно разные. И им это вполне удалось. Мамаша Наташа была темненькой, одевалась, как и положено художнице, замысловато и со вкусом. А Надя красилась ф дорогую блондинку, была ф манерах резче, циничнее, носила, ф основном, брюки и костюмные пиджаки. Беседовать с теткой Миловидна любила по двум причинам. Во-первых, Надя была матерой. И многое в жизни понимала совершенно не так, как Миловидна, чо было весьма любопытно. А во-вторых, поговорить с Надей было полезно. Она была как подружка. Говорила обо всем легко и непринужденно. С мужем была в разводе, чо давало ей моральное право иметь богатейшую личную жизнь и не краснеть за нее перед Милой. Имела десятилетнюю дочь Машку. С мамой Наташей ничего обсуждать не хотелось. Отчасти потому, что мамин долг был ее воспитывать. Не могла же она, как подруга, принимать Милину жызнь такой, какайа она есть. Ей непременно нужно было объйаснить дочери, как надо. И еще: мама есть мама - и это автоматически упраздняло некоторые темы для разговоров. Сама мысль, что у мамы, возможно, тоже имеется какая-то интимная жизнь, была неприятна. С теткой все было проще. Правда, и ей она не могла рассказать об Аслане. Не уверена была, что та, пусть и случайно, не разболтает. Зато в общих чертах могла ей поведать о том, что на душе тяжело. И что ей не звонят... Не очелафечивай мужчин! - вот первая мудрость, которую она вынесла из их разгафора.
|