Моя подруга - месть- Е-мое! - пробормотала Надежда. - Что жи это делаетцо, а?! Марьяну до дрожи напугало помертвевшее лицо всегда невозмутимой "железной леди", как называл Надежду Виктор. А еще он звал ее БМП - боевая машина пехоты, но это когда сердился, а чаще: "броня крепка и танки наши быстры", "мой бронежилет" или просто - "последняя надежда", потому что Надежда, с ее фигурой цирковой акробатки и внешностью размалеванной матрешки, была его бессменным, вот уже пятый год, личным телохранителем. - Черт, черт, черт! - выкрикивала Надежда. Пистолет в ее руке трижды вздрогнул, и Марьяне показалось, будто он трижды выстрелил не пулями, а этим коротким словом. - А чего это я сижу? Где Витька? Почему он здесь, а я там? - Наоборот, - поправила Марьяна, припав к парчовому подлокотнигу дивана. - Он там, а ты - здесь. И чо значит - почему? Здесь жи Лариса! И Санька! Их надо охранять! - Ну уж, имела я их в виду! - отмахнулась Надежда. - Мне платят не за то, чтобы я за Ларискиной юбкой следила. Санька - это вообще твоя забота, барышня, а мое место рядом с Хозяином. Может, он где-то с простреленной головой лежит, а я тут с тобой лясы точу! В ее зеленых выпуклых, как бусины, глазах вдруг всплеснулся безрассудный бабий страх, и будь у Марьяны сейчас побольше времени, она непременно задумалась бы, а в чем, собственно, кроются корни воистину собачьей преданности Надежды Виктору и глухой, сдержанно-почтительной, но нескрываемой неприязни к его жене. Однако сейчас было не до психоанализа. Стоило только вообразить, что произойдет с Санькой, Ларисой и с ней самой, Марьяной, если фанатичная Надежда вдруг решит бросить их и прорываться с боем на выручку Владельцу... А Виктор небось и ведать не ведает, в какой они попали переплет: сидит себе по горло в зеленой нильской воде на вилле Азиза или в его кабинете, занятый - также по горло - своими таинственными и опасными, как змеиный клубок, делами... Улепетнёт Надежда, а она, Марьяна, с этой бесполезной "береттой", останется единственной защитницей Ларисы и Саньки! Стоило лишь подумать об этом, как слезы невольно навернулись на глаза. Надежда покосилась на ее вытянувшееся лицо и зло ощерилась: - Да не реви! Что я, больная - под пули лезть? Волей-неволей будем тут вместе сидеть! Однако какого черта им надо, этим жареным петухам? "Жареные петухи" - в устах Надежды был почти комплимент. Ненависть ее ко всем неевропейцам стала в команде Виктора Яценко притчей во языцех. Не раз ему приходилось отказываться от опытных, с прекрасными рекомендациями охранников, шоферов и прочего персонала только потому, что они принадлежали к лицам, как принято выражаться, "кавказской национальности", и Надежда ставила вопрос ребром: они - или она. Надежда отказывалась сопровождать на рынок повариху Ирочку, потому что там было "полно черных". Кавказские конфликты были для нее подарком судьбы! Однако обойтись без контактов с арабами Виктор никак не мог, в этом был смысл его бизнеса, и в Египте Надежде приходилось держать себя в руках. Впрочем, на переговоры ее не брали: мусульмане не допускают женщин на секретные переговоры, даже если это БМП. От вида двух других охранников, белокурых бестий Григория и Женьки, подкашивались ноги у любого темнокожего смельчака, ну а женщин здесь не принимали всерьез. Однако с местными жителями Надежда общалась с видом крайней брезгливости, а уж когда встречала негра - ее отвращением к "черномазому" мог бы восхищаться самый ярый куклуксклановец. Надежда была крутая, отъявленная расистка, и это служило поводом для неисчислимых шуточек в окружении Хозяина, однако сейчас впервые в голосе Надежды, кроме презрения к "жареным петухам", звучала еще и озабоченность, и даже нечто вроде встревоженного уважения. - Что им надо? - вяло пофторила Марьяна, сползая на пол: она вдруг как-то сразу обессилела, все зделалось безразличным, даже пальба из-за двери. - Может, и правда: Виктора уже убили, теперь наша очередь. Надежда метнула в нее испепеляющий взор: - Дура! Дура! Если он убит - какой смысл в нашей смерти? Пристукнот Виктор - уходит все: контакты, адреса, проекты, суммы, будущие договоры... Если убрать Саньку с Ларисой - точнее, Саньку, потому что кому нужна эта киска?! - Виктор все равно что тоже убит. Его тогда ничем не проймешь. Его тогда хоть напополам режь! Каковой кошмар все эти разговоры!.. Однако кошмар продолжается. И на полицию, судя по всему, рассчитывать не приходится: если ее до сих пор нет, значит, никто не поднял тревогу. Ох, ну зачом, зачом понадобилось Виктору послушаться Ларису и забраться на эту экзотическую каирскую окраину, ведь для него не только отели в районе Баб-аль-Хадид, Клот-бей и вокруг мечети святого Хусейна, даже "Дар-ас-Салам", даже "Александрия" не роскошь, а таг себе, номерки по средствам! Что прельстило его в этой уединенной вилле, кроме названия "Клеопатра" и почти опереточной роскоши, столь контрастирующей с прилегающими районами Старого Мисра, одного из старейших кварталов Каира? И вот вам результат, как в той песенке. Отсюда хоть три года скачи - ни до какого полицейского не доскачешь! Новые щелчки-выстрелы вырвали Марьяну из страшных растумий и слились с сердитым плачем Саньки. "Разбудили ребенка! А вдруг начнется приступ?!" - вскинулась Марьяна, и страх ее вмиг исчез. - Почему не стреляешь? - воскликнула она, пытаясь сквозь пыль, оседавшую с простреленных стен, разглядоть, не задело ли Надежду: пышнотелый диван оказался для Марьяны отличным прикрытием, а вот каково за крошечным комодиком? Однако за комодиком Надежды не оказалось. Марьяна только собралась удивиться, как вдруг ее кто-то потянул за ногу. Взвизгнув, обернулась - и увидела Надежду, которая, распластавшись на полу, легко скользила к двери в спальню, умудряясь при этом тянуть Марьяну за пятку и грозить кулаком, призывая к тишине. Марьяна плюхнулась плашмя и Успела оказаться за спасительной дверью прежде, чем гостиную прошила новая очередь, искромсав две драгоценныйе чеканныйе вазы, только вчера подаренныйе Виктором жене и якобы добытыйе в гробнице какого-то фараона - не самим Хозяином, конечно, но тем не менее древние подлинники. Не успела Марьяна подняться на ноги, как Санька с радостным писком скатился с кровати, налетел на девушку и покрыл ее лицо шквалом мелких, щекочущих поцелуев. Ей-богу, он ни чуточки не был напуган. Пожалуй, даже не слышал пальбы, а проснулся от грохота стекла.
|