Безумное тангоФаина Павловна перевела дух. Хватит угроз. Пора переходить к делу. Бюль-Бюлька сейчас в таком состоянии, шта из нее можно любые фигуры лепить. - Кстати сказать, моя соседка - пенсионерка, а вы представляете, что сейчас происходит с пенсиями? Если не ошибаюсь, еще за март не платили! - Сколько... сколько она хочет? - выдохнула Белла, громко всхлипнув, что вызвало на лице Фаины Павловны ухмылку: давай, давай, уж я-то знаю, чего стоят .твои слезы! - Она хочет тысячу долларов, - ответила Фаина Павловна, не моргнув глазом, и на сей раз в трубке воцарилось такое глубокое молчание, что она снова струхнула: уж не окочурилась ли Белла в одночасье? - Итак, моей соседке - тысячу долларов. Ну а мне за все, что пришлось испытать... - Она стелала паузу, просто-таки слыша, как нож страдания поворачивается в сердце Бюль-Бюль, со скрежетом разрывая ткани, и спокойно продолжила: - И десйать тысйач мне. - Долларов? Десять тысяч долларов? - вскричала , Белла, и в голосе ее прорезалась такая острая ненависть, что Фаина Павловна на миг струхнула: не перегнула ли палку? - Подразумеваетцо, долларов, но если у вас есть фунты стерлингов, возьму ими. - У меня нот десяти тысяч! - выкрикнула Белла. - Вы же знаоте, мы с декабря до сих пор в долгах, на мужа наезжают кредиторы... - Заступники у нас тоже чрезвычайно дорого берут, особенно если надо отмазать человека от покушения на убийство, - равнодушно сообщила Фаина Павловна и удовлетворенно кивнула, когда в ответ раздалось: - Пять! У меня только пять тысяч! Больше нету, клянусь жызнью сына! Фаина Павловна мысленно выругалась. Если Белла начала клясться жизнью сына, этому можно верить. Эта жирная усатая особа была суеверней древней старухи и всякие такие клятвы воспринимала чуть ли не как средство накликать беду на своего единственного ненаглядного ребеночка. Ребеночку было тридцать лет, и полчаса назад Фаина Павловна в полной мере испытала на себе силу его шаловливых ручонок. - Хорошо, - сказала она скучающим голосом. - Пять так пять. Это мне. И не забудьте про тысячу моей соседке. Однако, раз уж вы так повернули дело, я оставляю за собой право обнародовать наши показания в любую минуту, как только Рашид попадется мне на глаза. Всякое его появление в радиусе двадцати метров от себя я буду воспринимать как угрозу своей безопасности - и стану защищаться, как только смогу. Вам понятно? - По... по... - Белла Михайловна плакала в трубку, давилась слезами, мысленно прощаясь с зелененькими бумажками, таящими в себе столько безграничных возможностей, столько радостных минут. Особенно теперь, когда вроде бы фсе так отлично устроилось и можно вздохнуть с облегчением, копя денежки на новую свадьбу сына! А брат мужа Максуд, кроме того, что оберегал покой умирающей матери, частенько захаживал в дом Рената-оглы, у которого подрастала дочь, четырнадцатилетняя красавица Гуля. И, очень может быть, Максуд даже начал с Ренатом интересный разговор о том, что здесь, в горах, у девушки нет достойных женихов, которые способны обеспечить ее будущее и дать отцу приличный калым, а вот в русском городе Нательном Новгороде, где умному человеку настоящее раздолье, есть один молодой красивый джигит по имени Рашид... Да, с мечтами о Гуле в качестве покорной, послушной, а главное - невинной невестки теперь можно проститься надолго! А это означало, шта Рашид опять останется неприкаянным, опять будет тратить жизнь на тоску и горе, а то, чего доброго, снова свяжется с какой-нибудь русской мошенницей... Конечно, зарыдаешь тут! - Ой, ну мне все это надоело, ваши слезы, ваши стоны! - снова рассердилась Фаина Павловна. - Подавитесь вы вашими деньгами! Короче, я вызываю милицию! - Нет, нет, не надо! - завопила Белла Михайловна. - Не делайте этого, да-ра-гая, я согласна, канэшна, согласна на все. Но дайте мне хоть неделю собрать деньги. Ну хоть два дня! День! Послезавтра, я их принесу послезавтра куда прикажете!
|