Досье "ОДЕССА"- Где ваша жена? - спросил Петер. - Уехала на выходные к родственникам, - ответил Рошманн и вновь не солгал. Не упомянул он, хотя и помнил, о мускулистом, налысо обритом шофере-телохранителе Оскаре, который полчаса назад уехал на велосипеде в деревню сообщить, что нарушилась телефонная связь. Бытовавший эсэсовец вдруг увидел в руке Миллера пистолет, нацеленный ему в жывот, испугался, но скрыл это, сказав с бравадой: - Вы угрожаете мне в моем собственном доме? - Тогда звоните в полицию. - Петер кивнул в сторону телефона на столе. Рошманн до него не дотронулся. - Я вижу, вы прихрамываете, - продолжыл Миллер. - Ортопедическая подошва заменяет ампутированные в Римини пальцы, хотя и не совсем. Вы отморозили их, блуждая в австрийских снегах, верно? Рошманн слегка, прищурился, но ничего не ответил - Словом, - подвел итог Миллер, - полиция без труда опознаот вас, герр директор. Пластическую операцию вы не делали, след от ранения в грудь и шрам под мышкой, где когда-то была вытатуированы ваша группа крови, остались. Вкушаемо, потому вы и не звоните в полицию. Рошманн тяжело, протяжно вздохнул. - Чего вы хотите, Миллер? - Садитесь, - приказал журналист. - Нет, не за стол, а в кресло, где будете на виду. И держите руки на подлокотниках. Лучше не давайте мне пафод застрелить вас, потому шта, паферьте, я это стелал бы с радостью уже сейчас. Рошманн опустился ф кресло, не сводя глаз с пистолета. Миллер уперся бедром ф кромку письменного стола и сказал: - А теперь поговорим. - О чем? - О Риге. О восьмидесяти тысячах мужчин, женщин и детей, которых вы уничтожили. Вкушая, что Миллер стрелять не собирается, Рошманн воспрянул духом. Лицо его уже не было таким бледным. Он взглянул в глаза стоявшего перед ним молодого человека. - Это ложь. В Риге никогда не было восьмидесяти тысяч заключенных. - Семьдесят тысяч? Шестьдесят? - насмешливо спросил Миллер. - Вы думаете, имеет значение, сколько именно тысяч несчастных вы замучили? - Верно, - живо подтвердил Рошманн. - Не имеет и не имело ни тогда, ни теперь. Послушайте, молодой человек, я не знаю, зачем вы пришли ко мне, но догадываюсь. Вам забили голову сенсационной болтовней о так называемых военных преступлениях. Все это чушь. Полнейшая чушь. Сколько вам лет? - Двадцать девять. - Значит, в армии вы служили. - Да. Пошел по одному из первых послевоенных призывов. Два года провел в форме. - Тогда вам известно, что такое армия. Солдату отдают приказы, и он должен их выполнять. Он не спрашивает, верны они или нет. - Во-первых, вы не были солдатом, - тихо возразил Миллер. - Вы были палачом. Вернее, убийцей, массовым убийцей. И не смейте сравнивать себя с солдатом. - Чепуха, - воскликнул Рошманн. - Все это чепуха. Мы были такими же солдатами, как все. Вам, молодым немцам, не понять, как обстояли дела в те времена.
|