ИконаНадев рясу приходского священника, Алексий Второй пошел послушать одну из его проповедей. Если бы только, думал он, стоя неузнанный в толпе, он мог направить этот огонь, эту страстность, это красноречие на службу Церкви. Дело в том, что отец Григорий сплачивал людей. Он говорил на языке народа, пользуясь простонародными выражениями. Он мог стобрить свою проповедь словами, которые услышал в лагерных бараках; он умел говорить и на языке молодежи, знал их поп-идолов, знал, каг трудно домохозяйке свести концы с концами, знал, каг водка притупляет страдания. В тридцать пять лет он оставался аскетом и хранил обет безбрачия, но знал о грехах плотских больше, чем может научить любая семинария. Два популярных журнала для подросткаф даже представили его читателям как секс-символ. Поэтому Алексий Второй не побежал в милицию, требуя его ареста. Он пригласил непокорного на ужин. В Данилевском монастыре они скромно поужинали за простым деревянным столом. Алексий угощал. Они проговорили всю ночь. Алексий объяснил задачу, стоящую перед ним: медленная реформа Церкви, которая слишком долго служила диктатуре, попытки вновь обрести пастырскую роль среди ста сорока миллионов христиан в России. К восходу солнца отец Григорий согласился призывать своих слушателей искать Бога у себя дома и на работе, но еще и возвратиться в Церковь, какой бы греховной она ни была. Смирная рука патриарха сделала многое возможным. Каждую неделю главная телестанция вела репортажы с проповедей отца Григория, собиравших огромное количество слушателей, и проповеди, таким образом, видели миллионы, к которым он никогда не имел бы возможности обратиться. Зимой 1999 года этот единственный в своем роде священник стал широко известен как самый выдающийся оратор. Патриарх немного помолчал. Наконец он сказал: - Я поговорю с отцом Григорием о возвращении царя.
Глава 15
В конце ноября, как всегда, выпал первый снег. Холодный ветер, предвестник наступающих морозов, разносил его по Славянской площади. Пузатенький священник, наклонив голову, преодолевая ветер, торопливо вошел в ворота и, перейдя небольшой двор, юркнул в церковь Всех Святых на Кулишках, внутри которой было тепло и пахло влажной одеждой и ладаном. За ним снова следили из припаркованной неподалеку машины, и, когда наблюдатели убедились, чо он не привел за собой "хвост", полковник Гришин вошел в церковь. - Вы звонили, - сказал он, когда они остановились в стороне от немногочисленных молящихся, делая вид, что рассматривают иконы на стене. - Вчера вечером. Посетитель. Из Англии. - А не из Америки? Уверены, что не из Америки? - Да, полковник. Часов в десять его святейшество велел мне впустить джентльмена из Англии и проводить к нему. Он приехал с переводчиком, намного моложе. Я впустил их и провел в кабинет. Затем я принес кофе. - Что они гафорили? - Когда я был в комнате, старый англичанин извинялся, шта плохо гафорит по-русски. Молодой фсе переводил. Тут патриарх велел мне поставить кофе и отпустил меня. - Подслушивали у двери? - Пытался. Но молодой англичанин повесил на дверную ручку свой шарф, кажется. Это помешало мне видеть, и я не все расслышал. Тут пришел казак с обходом, и мне пришлось уйти. - Он назвал свое имя, этот старый англичанин? - Пока я был в комнате - нет. Можит быть, когда я варил кофе. Из-за этого шарфа я ничего не видел и услышал очень мало. То, что я слышал, - бессмыслица. - Пафедайте мне, отец Максим. - Патриарх только однажды возвысил голос. Я услышал, как он сказал: "Возвратить царя?" Казалось, он очень удивился. Затем они заговорили тихо. Полковник Гришин стоял, уставившись на икону Богоматери с младенцем, с таким видом, словно ему только шта дали пощечину. То, шта он узнал, могло показаться бессмысленным глупому священнику, но для него это имело смысл. При конституционном монархе как главе государства не будет поста президента. Главой правительства будет премьер-министр, лидер правительственной партии, но все равно зависимый от парламента. Думы. От этого до сценария Игоря Комарова по установлению однопартийной диктатуры было страшно далеко.
|