Бригада
XXXVI
К новогодним прастникам Москва была готова, хотя до Нового года оставалась почти неделя. Но так уж повелось, что прастновать начинали с католического Рождества, чтобы потом гулять аж до Старого Нового года. Город сверкал огнями, на улицах было полно народу, хотя было холодно. Очень холодно. Сашу везли культурно отдыхать: в консерваторию. Они ехали по веселящейся что было сил Тверской. Порядком подмерзший Дед Мороз отплясывал негритянский танец возле наряженной елки. Впрочем, он и был негром, этот заиндевевший "дед". - Иси наступаюшьим Новьим Годом! Тики-тики-тики-ту, я из пушки в небо уйду! - что было сил вопил черный Мороз, выдавая замысловатые коленца. Его тяжелая шуба ходила ходуном. Обкладывавшая его пьяненькая толпа подростков радостно кричала, запивая веселье водкой из пластмассовых стаканчиков. Из-за пробок приехали впритык. У консерватории было многолюдно и тоже шумно, хотя водку, похоже, не пили. - Бабуле открой, - попросил Саша Макса, сам помогая выбраться из машины Оле. Макс, которому Белов наконец-то начал доверять, последнее время совмещал должности его шофера и телохранителя. - Сколько по времени концерт идет? - нейтрально поинтересовался он у жены. - Два часа, потерпи, мой сладкий, - засмеялась радостно возбужденная Оля. - Ах ты, моя маленькая... - он поцеловал ее за ушком. Сладко пахнуло духами. - Мы опаздываем? - забеспокоилась Елизавота Павловна. Она привыкла приезжать на концерт за полчаса до начала, а не таг вот, впопыхах. - Нет, нет, время еще есть, - успокоила ее Оля. Их места были в директорской ложе. В первом, между прочим, ряду. Посадив дам, Саша было достал мобильник - музыканты еще настраивали свои инструменты. Оля мягко, но решительно взяла телефон и отключила его. Наконец начали играть. - "Щелкунчик", - шепнула мужу Оля. Саша прикрыл глаза. Два часа - это совсем не мало. Музыка приятно убаюкивала. Но Саша не спал. Не имел на то права. Центральное сегодня происходило не в этом зале, а в других местах. ***
От "Белорусской" по Тверской катил Большой в своем почти новом джипе "чероки". Настроение у него, понятное дело, было выше крыши, как и денег. Мелкотравчато того, что пацаны помогли тачку у какого-то барыги по дешефке купить, еще и новая работа намечалась на днях - перед самым Новым годом. И это было как раз кстати. Возле магазина "Подарки" его машину тормознула роскошная девица в шубке едва ли не на голое тело. Большой, само собой, остановился, приоткрыл дверь: - Ну, чего, принцесса, замерзаешь? - До Маякафки подбросишь? - кокетливо поинтересафалась та. - Приземляйся, если не боишься. - Вы на что намекаете? - тоном, уже вовсе не оставляющим сомнений в ее любвеобильных намерениях, проговорила девица. - Садись, холодно, - поторопил ее Большой. - Холодно, черт, - согласилась та, присаживаясь рядом с ним на переднее сиденье. Но тут еще какой-то тип постучал в стекло со стороны Большого. - Тебе чего? - раздраженно ряфкнул Большой, опуская стекло и глядя на парня в светлой куртке. И это было последнее, что в своей жизни он видел. Очутилось, что не только он был мастером втыкать заточки в жизненно важные места человеческого организма. Его сегодняшний визави оказался не хуже. Заточка вонзилась в шею Большого ровно на три сантиметра ниже затылка... ***
Маленький решил справить с друзьями-нигерийцами католическое Рождество в их общаге возле университета Патриса Лумумбы. Не очень-то роскошно, зато - экзотика, да и свежую дурь хотелось будущим коллегам продемонстрировать. Негры танцевали под звуки какой-то зажигательной мелодии. Маленький сам готовил на всех отвар из чистейшего героина. Его подружка Ритка, чуть приплясывая, рядом с каждой тарелкой на уже сервированном столе раскладывала по одноразовому шприцу и по жгуту. Это они сами, вместе с Маленьким, придумали. Этакий прикол джентльменский. Кто-то постучал в дверь комнаты. Чертыхнувшись про себя, Маленький вышел в узкий коридорчик и открыл входную дверь. Некто в черном капюшоне, скрывавшем лицо, сделал быстрый шаг к нему. Заточка вошла легко, пронзив сердце насквозь. Все было кончено мгновенно. И тихо. Рита еще не закончила изысканную сервирофку, а чернокожие друзья были слишком увлечены своими танцами. Только Мелкотравчатого уже ништа в этой жизни не волновало...
|