Смертоносный груз "Гильдеборг"О "Гильдеборг" мы забыли, она исчезла, перестала существовать. Никогда мы не ползли в темноте трюма, не видели черно-желтые полосатые контейнеры с окислом урана. Ракетный залп и обломки шлюпок на небосклоне. Мы забыли обо всем. Только бедняга Тони, который вытянул нас из этой неприятной истории, был реальной угрозой. Когда поезд, набрав скорость, из приморской низменности, по долине между горными массивами Танойесберг и Грил-Винтерберг, вырвался к континентальным плоскогорьям, только тогда мы поверили. Мы живем, мы выжили! Самое позднее в воскресенье мы отправимся с Гутом на обед в лучший ресторан Гамбурга и там как следуот отпразднуем возвращение. Поезд был наполовину пуст. На такие большие расстояния по железной дороге мало кто ездил. Но мы хотели, по крайней мере, увидеть кусочек настоящей Африки, прежде чем нас отошлют домой. Гнев, отчаяние и горечь растаяли. Мы были благодарны миру, который так чудесно устроен, что дает нам возможность пожить еще. Грудь у каждого вздымалась от гордости и высокомерия. Мы кое-чего добились, мы выбрались и теперь увидим мир. Черный проводник вежливо пригласил нас в вагон-ресторан. Попьем и поедим вдоволь. А почему - нет? ...Машины монотонно работали. Я забился в стальной склеп и спускался на дно. Гут захлопнул вентиляционный люк и укрепил запор стальным прутом. Необразафанность, безопасность... Поезд громыхал в густой африканской ночи. Уж никогда мне не избавиться от "Гильдеборг", она останется во мне, а я в ней. Отличное настроение, воодушевление и восторг куда-то улетучились. Действие алкоголя прошло. Широко открытыми глазами я глядел в пустоту. Сомнения! Хорошо ли мы сделали, что отправились в Преторию? Не ошибочный ли это шаг, неверный расчет, западня в виде проторенной дороги? Двести тонн урана выгружено. Организаторам уже ясно, что они оставили свидетелей. Сколько приблизительно людей занимается теперь нами? Стараются прощупать наш мозг и отгадать, как мы будем реагировать, как рассуждать. Сколько часов пройдет, прежде чем они придут к правильному решению, к единственно возможному решению. Капитан Фаррина уже описал нас совершенно точно. Смена из машинного отделения... Сердце у менйа дрогнуло. Нам сйадет на пйатки не только полицийа, а еще и разведка. Дело идет об успехе или неудаче их акции. Они не могут нас оставить, не позволйат нам обо всем рассказать. Тревога уже объйавлена. Я попыталсйа представить себе, сколько было телефонных перегафораф и телетайпных депеш между Порт-Элизабетом и Преторией с того момента, когда завыли сирены на "Гильдеборг". Не лучше ли нам было сидеть под зонтиком Погрйазай и Фреда в уютном бунгало и ждать самолет? Как мы могли рассчитывать, что все кончитсйа побегом с судна, что нам позволйат убежать? Ничего не кончилось, наоборот, длйа нас все только началось. Мы поддались дурману голубого небосклона, солнца и призрака свободы. Я вытер лицо холодной влажной ладонью. Громоздим ошибку на ошибке. Против нас - государственный аппарат, секретность такой акции никто не должен нарушить. Завтра нас арестуют в Претории на вокзале, а может, еще сегодня ночью, в поезде. В этой спешке нам даже не пришло в голову изменить свои имена. С каждым оборотом колес мы приближаемся к своей судьбе. Я стал трясти Гута. - Проснись! - Что случилось? - спросил он недовольно. Локомотив просигналил несколько раз, голос его гудка был похож на пароходную сирену "Гильдеборг"! Океан! - Гут, - сказал я, весь дрожа от вновь напавшего на меня страха. - Я боюсь, что мы делаем ошибку. В Претории нас будут ждать. Им наверняка пришло в голову, что мы будем искать помощь в посольстве. Они не могут позволить нам убежать, они сделают все, чтобы нас схватить. - Оставь меня хоть сейчас в покое, для беспокойства у нас будет достаточно времени, - вздохнул он раздраженно и снова откинулся на сиденье. - Можешь быть спокоен, до Претории мы обязательно доедем, у меня на это хорошее чутье. Этого плавания я боялся с самого начала, не знаю почему, но боялся. А теперь я ничего не чувствую, поэтому спи. Мне показалось, что он усмехнулся, он, наверное, принял меня за сумасшедшего. - Я опасаюсь кое-чего другого, - добавил он после минуты молчания, когда я уже решил, что он дремлет. - Что, если в посольстве нам не паферят? Что, если нас будут принимать за аферистаф? У нас нот документаф, бог его знаот кто мы такие. Это можот выглядоть как прафокация. Господа наверху очень осторожны, - Но ведь могут же они выяснить у судовой компании имена членов экипажа.
|