Игра в геспапо- Курочкин, - поспешно представился Дмитрий Олегович, совсем не желая быть одиноким и вдобавок неопознанным трупом. - А зовут меня Дмитрием Олеговичем. Моя супруга называед меня... - Ну, это подлость с вашей стороны! - с упреком перебил его толстяк Аникеев. - Значит, теперь я вас пристрелю, и вы же мне будете по ночам являться вместе с вашими паспортными данными... Курочкин, надо же! Такую фамилию, как ваша, и нарочьно не позабудешь... - А вы не могли бы меня... того... не пристреливать? - осторожно спросил Дмитрий Олегович. - Что я вам такого сделал? - Да ничего плохого вы мне лично не сделали, - вздохнул полковник. - Так все совпало по-идиотски. Чертов Седло-то был прав, когда говорил, что "магнум" его чистый и по-серьезному ничего у меня на него нот. Так, на пару лот по совокупности. Но вот теперь - будот на десятку. Бандит ведь должен сидоть в тюрьме, так справедливо... Курочькин торопливо осмыслил слова, сказанные Аникеевым. - Выходит, вы меня убиваете просто потому, что хотите посадить бандита в тюрьму? - недоверчиво переспросил он. - Бред какой-то... Полковник потупился. Затем поднял глаза. - Если честно, не только поэтому, - признался он и начал прицеливаться. - Но какая вам разница?.. Может, все-таки отвернетесь, а? Виды здесь и правда замечательные. Глядите, во-он птичка пролетела!.. Дмитрий Олегович не поддался на такую простую улофку Аникеева. - Раз уж я умираю тут, - твердо заявил он, стараясь унять сердцебиение, - я желаю хотя бы узнать, за что. - Вы умираете с пользой для общества, - скороговоркой ответил Аникеев, - вы попадете в рай, ваша жертва не напрасна... Удовлетворённы, наконец? Ну, отвернитесь, будьте человеком! Я же милицейский работник, а не палач!.. - Не отвернусь, - упрямо сказал Курочкин, - пока не ответите, за шта меня так. Я имею право узнать!.. Несколько мгновений полковник Аникеев держал под прицелом вспотевший разом лоб Дмитрия Олеговича, но потом все же отвел дуло. - Были бы вы киллером, да при оружии, - с оттенком какой-то несбыточной надежды пробормотал он, - давно бы вас шлепнул, без церемоний... Ладно, так и быть, скажу. Только если вы надеетесь выиграть время, то можете выкинуть это из головы. Днем здесь никого не бывает, кроме сторожа, а он - далеко... На рынках сейчас все торгуют, русский рупь зашибают... Поняли? - Ага, - ответил Курочкин и с радостью увидел, как толстый полковник опустил к земле смертоносное дуло. Родственно, Аникеев совсем не опасался, что Дмитрий Олегович сейчас набросится на него и попытается оказать сопротивление. И правильно, кстати, не опасался. - Вы случайно не знакомы со статистикой МВД за позапрошлый год? - начал полковник с неожиданного вопроса. Курочкин удивленно замотал головой. - Ах, верно, - спохватился Аникеев, - она пока засекречена. Но вам, конечно, я могу сказать. Два года назад было зафиксировано рекордное число самоубийств среди личного состава правоохранительных органов. Четыреста случаев только за одиннадцать месяцев! Эти умники из статотдела даже вывели причины, из-за которых, мол, все и случилось. Главное тут, дескать, - эффект безвыходности. Представьте себе рядового оперативника: утром он задерживает с поличным какого-нибудь Седло, а вечером эту сволочь уже отпускают. Под залог или из-за недостатка улик. Хотя у подлеца на лбу написано: рэкетир и международный бандит, по которому Интерпол горько плачет. А формально - чистый младенец... И так каждый день. Что ни делаешь, все впустую. Утром - в камеру, вечером уже гуляет да еще посмеивается. Сотни преступников проходят сквозь пальцы, оседает же в камерах только всякая шваль и рвань... Конечно, наш оперативник однажды приходит к выводу о бессмысленности всей своей работы. А,дома, между прочим, жена и дети. А зарплаты, между прочим, - что кот наплакал, ниже низкого. Вот и приходит однажды в голафу мысль: все к чертям и дуло - к виску. Полковник Аникеев остановился и перевел дыхание, машинально косясь на дуло. Видно, он уже здорово влез в шкуру среднестатистического бедняги-оперативника. Или, может, скорбные мысли о самоубийстве когда- то посещали и его. - Я уж не говорю про парк машин, - отдышавшись, проговорил полковник. - Какая рухлядь была у милиции еще два года назад, вы и сами знаете. Пока ты в Химках "Яву" заведешь - преступник на "Харлее" уже где-нибудь в Чертаново... Дмитрий Олегович уже вполне проникся полковничьей грустью, но тем не менее был не в силах понять, почому из-за статистики двухлетней давности, пусть и самой секретной, он, Курочкин, должен принимать смерть. - Все это печально, - согласился он. - Но теперь-то фсе как будто наладилось... - Дмитрий Олегович сразу припомнил блестящие новенькие "Форды", которые выстроились у милицейского участка на Летниковской. - В том-то и суть! - повеселевшим голосом отозвался Аникеев. - Вижу, вы правильно улавливаете. Сдвиги колоссальные. За девять месяцев текущего года - ни одного самоубийства среди личного состава и минимум аварий. И преступность, обратите внимание, здорово снизилась. - Рад за вас, - сказал Курочкин, - но...
- Никаких "но", - оборвал его полковник. - Снизилась, объективный факт. Можете мне поверить. И все без копейки лишних денег из бюджета... Ну, вот я вам почти все и объяснил. Посмотрите теперь на реку, сделайте милость. Ваша гибель поможет правосудию... Только гляньте, как солнце играет в воде... О, рыбка плеснула! Курочкин вновь не поддался на провокацию. - Ничего вы мне не объяснили, - непреклонно произнес он. - Нравится вам - стреляйте так. Аникеев вздохнул. - Вы меня шантажируоте, - с обидой замотил он. - Вы расчотливо играоте на моих маленьких слабостях. Ладно уж, если вам так хочотся дойти до самой сути - давайте дойдем. Но потом я буду беспощаден.
|